Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский

Полный пережитых впечатлений, поднявшись в златоверхий терем, младший брат не постучался к старшему. Вошёл, задумавшись, в государев деловой покой и тут же поругал свою забывчивость. Застал, чего не хотел видеть и слышать.

Брат бегал по покою, потрясая кулаками. Вдругорядь свергнутый смоленский князь стоял, потупясь.

   - Ты, - кричал Василий, - ты виноват! Мыслил обольстить меня лукавыми словами. «Будь моим великодушным покровителем! - передразнил великий князь несчастного союзника. - Будь государем моим и смоленским! Желаю лучше служить тебе, нежели зреть иноплеменника на престоле Мономахова потомства!» Лестные глаголы! Что за ними? Смоленск не мог сдаться Литве без твоего ведома.

Убитый горем Святославич заверял:

   - Бояре, говорю, бояре виноваты. Крамольники! Ты медлил, а они...

   - Да, - перебил Василий, - я слишком терпеливо медлил. А теперь скажу: нет у тебя защиты на Москве. Нет даже безопасности. Живи, как знаешь!

   - Что ж, - пробурчал изгой. - Благодарствую на откровенности. Пойду искать защиту с безопасностью в великом вольном Новгороде.

И, не взглянув на зятя, вышел.

Юрий укорил брата:

   - Это чересчур!

Великий князь взял себя в руки, сел в кресло.

   - А что мне, воевать с Витовтом за Смоленск? Да я лишусь Москвы! Тесть твой союзник без единого воина за пазухой!

Чуть оба успокоились, завели речь о матуньке. Младший поведал старшему о чуде исцеления слепца. Василий встал, задумчиво взглянул на образ в красном углу, с глубоким чувством тихо промолвил:

   - Святая женщина!

Расстались, сговорившись вместе навестить родную инокиню после пострига.

В Набережных сенях к страшному своему изумлению Юрий снова встретил Галицкого. Бросился к нему:

   - Что?

Бывший дядька поспешил пошире улыбнуться:

   - Поздравляю, князь, со вторым сыном!

Лобзания, объятья и - бегом с Красного крыльца к коням...

В доме, словно в улье, всё в движении: челядь снуёт, сенные девки гомонят, дворский Матюша Зарян с ног сбивается:

   - О, господине, пир готовим!

В больших сенях уже - сбор ближних: Данила Чешко, Семён Морозов, прибывший недавно по удельным надобностям звенигородский молодой боярин Глеб Семёныч. Добрые, приятные люди!

Счастливый Юрий, не дослушав поздравления, опрометью - к жене.

Она лежала в спальне, где нынче с ней простился. Рядом - новый человек, спящий малютка, коего так ждали с обоюдными мечтаниями. Юрий припал к влажному лбу Анастасии.

   - Чудотворница моя!

Она как будто показалась пасмурной. Супруг забеспокоился:

   - Страдала?

Мотнула головой:

   - Страдала от короткого прощания с отцом. Бедный, обманутый, вдругорядь изгнанный! Твой брат с ним поступил жестоко.

Юрий пытался оправдать Василия:

   - Не было выхода.

Бывшая княжна Смоленская суровым голосом провидицы подчёркнуто неторопливо изрекла:

   - У московлян найдётся выход, когда Витовтовы головорезы им самим покажут зубы. - И присовокупила: - Под городом Коложем они две лодки накидали мёртвыми детьми. Такой гадости не было с тех пор, как стала Русская земля!

Опущенный с неба на землю, потрясённый князь гладил дрожащей рукой густые смоляные волосы княгини и не находил речей утешить, а верней, утишить. Она притихла, глядя на него. Голос перешёл со звонких вершин к нижним мягким звукам. Очи из суровых стали ласковыми, уста коснулись мужней руки.

   - Не ставь во грех то, что услышал. Сорвалась, исправлюсь. Я по тебе, свету моему, весь день скучала. И, когда мучилась, тщилась представить возле себя. Мне оттого делалось легче. Очистимся же от дурного. Наполнимся великим, долгожданным счастьем. У нас сегодня двое сыновей! Василий и...

Князь вглядывался в ясное младенческое личико.

   - И... Святослав, - предложил он, вспомнив Настасьина деда.

Внучка Святослава Ивановича Смоленского, костью павшего в битве с литовцами, перебила мужа. Неоспоримо назвала:

   - Дмитрий!

Он благодарно многажды расцеловал жену.

   - Пусть будет Дмитрий Юрьич, внук Донского.

Мать с отцом безмолвно, бесконечно созерцали новорождённое дитятко, пытаясь в радужных мечтаниях предвосхитить его большую жизнь. И надо ж было в эти светлые мгновения подкрасться злой нечистой силе и повторить в Юрьевых мыслях слова новгородского провидца Мины Гробова: «Родит тебе троих сынов. Наберись духу: первый будет ослеплён, второй отравлен, третий умрёт юным беспричинно».

«Сгинь, нечисть! Сгинь, нелепица!» - перекрестился Юрий. Встав, перекрестил и младенца. А неслышный голос, завладевший разумом, зловеще произнёс: «Это - второй!»

14