Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский

Князь напрягал все силы, чтобы не заснуть. Ждал сыновей Тохтамыша с вестями из Москвы. Ждал их и Тегиня, ибо время от времени прерывал свою речь словами:

   - Пути плохие у вас на севере в осеннюю пору... Должно быть, с конями худо на ямских станах: все забраны на войну... Ай, как бы эмир не перехватил царевичей!

Они заставили себя ждать ещё целые сутки. Зато радости было по прибытии долгожданных! Асайка ворвался как сумасшедший:

   - Шерин-Тегиня, скорей, скорей!

Вельможный ордынец выскочил без халата и малахая (редкий случай: он скинул их, вспотев в жарко натопленном помещении). Люди Каверги, сбежавшие от Эдигея, собрались вокруг него тесной кучкой. Все устремили взоры в узкую просеку. Оттуда выскочили десятка два вооружённых до зубов всадников-татар. Одеждой и оружием среди них выделялись двое: гололицый толстячок в русской княжеской шапке с соболиной опушкой и могучий длинноусый верзила в лисьем треухе. Юрий видался с ними на ордынском посольском дворе в Кремле. Сразу узнал маленького Джалал ад-Дина и рослого Кадыр-Берди. Братья были погодки. Старший Джалал тяготел к западным обычаям, Кадыр свято хранил восточные. Слуги помогли царевичам спешиться. Оба прежде всего поздравствовались с московским князем, потом полопотали с Тегиней. В отведённой им вычищенной и нагретой избе кошмы и шкуры были разостланы, подушки-седалища приготовлены, низкие столы установлены. Путники нуждались хотя бы в недолгом отдыхе. Кадыр, правда, запротестовал. Как пояснил князю Асай, потребовал: «Вперёд! Вперёд!» Старший уговорил брата: «Не торопи поехать, торопи поесть!»

За едой не дождался князь приличествующего для расспросов времени. Ему не терпелось знать: что в Москве, как в Москве?

   - А, - произнёс Джалал, высасывая мозг из сахарной говяжьей кости, - московиты оказались совсем не готовы. Великий князь - брови вверх! Помирился с Литвой на Угре, полки распустил, а теперь - уй-юй! Говорит: брата послал к эмиру. Я говорю: «Брат твой стал яшником»[75]. Знаю нрав старика! Василий бегает по большим сеням: «Ох, что делать?» Давай посылать людей по всем городам собирать войска. А лишних дней нет. Замахал орёл крылами, когда лев ухватил его за хвост.

Кадыр-Берди отёр губы и деловито поведал:

   - Мы покидай Москва, Эдигей ещё не приди. Василий, жена и дети беги Кострома искать силу.

Ордынский посол Адаш, сопровождавший царевичей, дополнил их рассказ, хорошо владея русской речью:

   - Помнишь, князь Юрий, как незабвенный повелитель наш Тохтамыш ходил под Москву? Сколько тебе лет тогда было?

Князь прикинул:

   - Кажется, восемь.

Адаш покивал головой:

   - Мой отец был посольником. Говорил: московляне роптали, государь, твой отец, тоже побежал в Кострому, предал их. Слабые унывали. Сильные жгли посады, готовились к обороне. Несколько тысяч семей остались без жилищ, без имений. Толпы заполонили Каменный город. Матери вели за руку или несли детей, умоляя, чтобы их впустили. Боясь голода в крепости, им отказывали. Что ты помнишь из того времени? Облака дыма, реки огня, вопли, отчаяние. Одни лишь воры радовались общему бедствию. Представь, что сейчас то же самое.

Князь прекратил расспросы. Ордынцы оживлённо переговаривались о своих делах. Насытившись, стали собираться в дальнейший путь.

   - Куда тебе надобно, Юрий Дмитрич? - озаботился Тегиня судьбой друга.

   - Во Владимир, - ответил князь.

Куда ж ему деться? Эдигей подходит к Москве. Вся округа кишит его головорезами. Государь-братец - в Костроме. Старому дяде Владимиру Храброму, оставленному защищать стольный град, одинокий Юрий - не помощь. А во Владимире - Анастасия, сыновья, наконец, Свидригайло со своими литовцами. Если Москва падёт, можно и там организовать оборону. Хотя, как сообщил Адаш, князь Василий надеется на суровую зиму, какую нынче сулят старики. Она не даст великому темнику задержаться под крепостью. Возможно, Кремль и выстоит. А Тегиня обещал, что он с царевичами в Больших Сараях устроит такую баню Булат-Салтану, что тот станет умолять эмира возвратиться домой.

Прощание русского князя с татарами было хлопотным. Спасённый им бывший беклярибек ломал голову: чем ещё пособить? От охраны, пусть небольшой, какую могли бы выделить, Юрий отказался наотрез. Путь предстоит окольный - лесами, болотами, переправами. По рязанской земле, потом - через Городец и Муром. Вдвоём с Асайкой можно добираться и месяц, и год: блуждать не переблуждать. Тогда Тегиня с помощью Адаша уговорил принять серебро в дорогу. Решили нанять мужика-проводника хотя бы на несколько переходов, а там можно взять другого. Но главное, Юрию был выделен охранник истинный, природный монгол, коих немного осталось в Улусе Джучи. Этот коренастый воин с характерным азиатским лицом за пять-шесть вёрст мог углядеть человека, пытающегося скрыться в кустах. Он мог издали уловить дым на стоянке или пар кипящей в котле воды, различал людей и животных за много вёрст.

   - В седле сидит много дней подряд, почти без еды, - завершил рассказ о его достоинствах Тегиня.

   - Как звать молодца? - спросил Юрий.

Ордынец почесал за ухом: