Племянник короля

Видя, что в изменившейся политической ситуации нет никакой возможности вести дальнейшее хозяйство, князь решает продать все свои имения, «чтобы таким образом получить свободу». Тем временем, вскоре после свидания с князем, неожиданно умирает императрица Екатерина, и на трон восходит ее сын император Павел.

Новый монарх начинает свое правление с того, что отпускает военнопленных, взятых при подавлении восстания Костюшки. Легко представить себе драматические встречи поляков, развлекающихся при царском дворе, с поляками, выпущенными из Петропавловской крепости. К сожалению, записки князя обходят этот вопрос «тактичным» молчанием. Зато мы находим там несколько любопытных и неизвестных фраз, связанных с приездом в Петербург лишенного трона короля Станислава-Августа.

«Император Павел, вступив на трон, отнесся ко мне необычайно сердечно. Он сказал, чтобы я приходил к нему обедать, когда только захочу, и что чем чаще я буду приходить, тем ему будет приятнее. Он говорил со мной о многих вещах. Между прочим сказал: „Вы знаете, как я люблю Польшу. Я бы сделал все, чтобы возвратить ее в прежнее состояние. Но дело зашло так далеко, что это совершенно невозможно“. После этого добавил: „Я бы хотел просить вас, князь, об одной услуге. Мне очень досадно, что король, который столько пережил, должен находиться в России (то есть в Гродно). Пусть он выберет себе такое место пребывания, которое ему больше всего по вкусу, а я прикажу, чтобы все суммы, которые ему выплачивают три державы, в точности туда переводились. Вы беретесь ему написать об этом?“ Я ответил, что просьба слишком приятна, чтобы я отказался. Однако я понимал, что во время войны, охватившей всю Европу, найти подходящее место для короля будет не так-то легко. В тот же вечер за ужином император спросил меня, написал ли я королю. Я ответил, что сделаю это незамедлительно. Назавтра я отнес письмо на почту, ограничившись передачей королю того, что сказал император. В это время в Петербург приехал князь Репнин. Когда, разговаривая с ним, я упомянул о поручении императора, он сказал, что при нынешней ситуации не видит страны, где бы король мог мирно поселиться. При следующей встрече император озадачил меня новым, совершенно иным решением: „Я написал королю, приглашая его в Петербург“. Я сказал: „Значит, ваше величество собирается покинуть столицу?“ – „Это почему же?“ – „Потому что я не представляю, чтобы император постоянно имел перед глазами короля, которого Россия лишила короны“. – „Ну, если только это, то от него будет зависеть, захочет он меня видеть или нет“. Сказав это, он повернулся на каблуках. Положение короля было такое, что он вынужден был принять приглашение. День приезда короля в Петербург был самым скорбным днем моей жизни».

Надо думать, у князя Станислава были какие-то особые качества, обеспечивающие ему симпатии коронованных особ. Император Павел, так же как до этого Екатерина, делает все, чтобы оставить князя в России, стараясь сломить его сопротивление самыми диковинными предложениями.

«Сначала он предложил мне должность великого приора Мальтийского ордена с пенсионом 16000 рублей, что в его глазах было величайшей честью. Когда я отказался, стараясь сделать это как можно мягче, он ответил только: „Тогда великим приором будет принц Конде“. В другой раз при всем дворе он подошел ко мне и спросил, что бы я предпочел: звание фельдмаршала или управление несколькими объединенными губерниями. Ему казалось, что в присутствии стольких лиц я оробею, но мне и в этот раз удалось как-то вывернуться. Однако с той поры его отношение ко мне стало гораздо прохладнее. А когда я пришел к нему на ужин, он сказал: „Мне бы не следовало относиться к вам хорошо после того, что вы сегодня сделали“.

Постепенно ненормальные наклонности императора начинают проявляться все заметнее. Это видно и по отношениям с Понятовскими. Во время первого ужина с участием Станислава-Августа император отзывает бывшего короля в конец стола и долгое время ведет с ним какую-то оживленную беседу один на один. Покинув дворец, князь Станислав узнает от попавшего в столь неприятное положение дяди, что Павел пытался убедить его в том, что он его… сын.

В другой раз император устраивает князю Станиславу за столом дикую сцену ревности, обвинив его в том, что он флиртует с императрицей. Назавтра он присылает к нему своего гофмаршала, тарговичанина Вельгорского, с официальным заявлением, что в Петербурге не будет так, как в Италии, «где становятся приятелем мужа для того, чтобы стать любовником жены».