Плененная королева

– Да, я знаю. Мы избаловали наших детей, и они выросли эгоистичными упрямцами. И к несчастью, дети нередко бывали свидетелями скандалов между нами, потому и научились бороться за наше внимание и бесстыдно играть на противоречиях между родителями. – Она скорчила гримаску Раулю. – Как мать я потерпела неудачу! – Замечание это было произнесено в шутку, но за ним крылась тревога. Несмотря на теплую ночь и усыпанное звездами чистейшее небо, Алиенора ощутила внезапный холод. Она сорвала лист плюща и принялась мять его в ладони. – Ты, может быть, помнишь о проклятии, которому предал некий святой старец герцога Гильома Трубадура, моего деда? – спросила она. – Он заявил, что потомки Гильома никогда не будут счастливы в детях. Когда-то давным-давно я сказала об этом Генри. И сильно его расстроила, потому что он не мог себе представить, что кто-то от нашей плоти и крови способен причинить нам горе. Тогда дети, конечно, были маленькими, и управлять ими не составляло труда.

– А есть такие родители, которые счастливы в детях? – спросил Рауль. – Мы их вынянчиваем, мы их любим, как самих себя, а потом они покидают нас. Это естественный ход событий. Каждый раз, когда им больно, мы страдаем. Если они забывают нас, мы страдаем. И это называется счастьем?

– Что, черт возьми, ты сделал со своими детьми, Рауль?! – воскликнула Алиенора, пытаясь перевести в шутку заданный им мрачный тон. Однако в том, что он сказал, была доля истины. И тут она вспомнила еще кое-что. – Есть и другое древнее пророчество – Мерлина. Оно меня всегда озадачивало, но я все сильнее чувствую, что оно имеет отношение ко мне и моей семье. Оно гласит, что «орлица распавшегося союза в третьем птенце обретет радость». Может быть, это пророчество сбудется во мне? Может быть, я и есть та орлица? А распавшийся союз? Это мой брак с Людовиком?

– Ну, пророчество слишком туманно, чтобы можно было что-то предполагать, – снисходительно произнес Рауль и направился к двери, которая вела в гостевой дом монастыря. – Я бы не стал забивать себе этим голову.

– Да, но если это про меня, то оно предсказывает великую судьбу Ричарду. Если взять моих сыновей, то Ричард – третий птенец, который и даст мне повод для радости. Я почти уверена, что пророчество сбудется в нем. Меня вот только беспокоит «распавшийся союз».

– Алиенора, ты беспокоишься без малейших оснований, – успокоил ее дядюшка. – Не думай об этих глупостях. Уверен, что, с пророчеством или без него, Ричард оправдает твои надежды.

Молодого Короля короновали еще раз вместе с королевой Маргаритой в Винчестерском соборе. Алиенора надеялась, что теперь Генрих наделит сына бульшими полномочиями. Король написал ей, что, поскольку Маргарита достигла четырнадцатилетнего возраста, он позволяет молодой паре консуммировать брак[61] и жить вместе. Для начала это звучало многообещающе. Но следом за этим гонцом прибыл еще один – от Молодого Генриха.

Сын обиженно писал, что теперь отец требует, чтобы он все время находился рядом. Король вытащил его из Нормандии в Овернь, чтобы Молодой Генрих присутствовал при обручении Иоанна с Алисой Морьенской, а когда граф Гумберт спросил, какое наследство получит Иоанн, король пообещал ему три замка. «Но эти замки принадлежат мне!» – писал Молодой Король. Он дал понять отцу, что сильно раздражен, но тот проигнорировал его. Напротив, заставил свидетельствовать при подписании брачного контракта, который лишал Молодого Генриха его собственности.

Генри ведет себя как упрямый осел, думала Алиенора. Да, он любит своих детей, но, когда речь заходит о наследствах, начинает передвигать их, как пешки по доске, ничуть не задумываясь об их чувствах. На первом месте политика, а она часто не основывается на логике или разуме! А последствия тех решений, которые он продавливал силой? Неужели он не понимает, что всякий дом, разделившийся сам в себе, не устоит?[62]

Затем пришло известие, что король Людовик пригласил свою дочь Маргариту и Молодого Короля в Париж. Эта новость обеспокоила Алиенору.

– Людовик давно пытается расчленить империю Генри, – сказала она Раулю, когда они как-то утром отправились на соколиную охоту. – Я не удивлюсь, если узнаю, что Людовику стало известно о недовольстве Молодого Короля и он пытается использовать это к своей выгоде. Он опасается огромной концентрации власти в руках Генри.

– Французы всегда были не прочь посеять смуту в Англии, – заметил Рауль. – Может быть, королю следует запретить Молодому Генриху ехать в Париж.

– Вероятно, он не хочет обидеть Людовика, – предположила Алиенора. – Ведь Маргарита все-таки его дочь. Но я думаю, сейчас им не стоить ехать ко французскому двору.