Плененная королева

Эта новость быстро распространилась по всему христианскому миру. Весь мир – как и Генрих – был потрясен. Убийство было единодушно осуждено, приравнено к преступлению Иуды, предавшего Христа, и король Людовик громко потребовал, чтобы Папа расчехлил меч святого Петра[60], дабы наказать преступника. Повсюду Бекета безоговорочно превозносили как святого мученика, и люди обвиняли в убийстве короля Англии.

– Откровенно говоря, Бекет мертвый гораздо опаснее Бекета живого, – посетовала Алиенора, разговаривая со своим сыном Ричардом, когда они выслушивали очередную историю про добрых людей из Кентербери, наводнявших оскверненный собор, чтобы измазаться в крови их убитого архиепископа или подобрать как святыню клочки его одеяния. – Вскоре начнут говорить, что у его гробницы случаются чудеса!

– Я слышал, что его называют «рыцарем Господа без страха и упрека», – сказал мальчик. – Его убийство – ужасное несчастье, но люди склонны забывать о том, что он долгое время не желал покоряться королю.

– Теперь твоего отца выставляют преступником, – с горечью заметила Алиенора. – Я боюсь, ему никогда не восстановить свою прежнюю славу. И трагедия в том, что он любил Бекета вплоть до самой его смерти. У отца не было желания причинить вред архиепископу. Вот почему, сын мой, ты всегда должен думать, прежде чем в гневе произнести то или иное слово, о котором потом можешь пожалеть. Если бы твой отец следовал этому правилу, архиепископ Бекет был бы сегодня жив.

Король оставался в уединении в течение шести недель, отказываясь участвовать в управлении своими огромными владениями. Удалившись от мира, он надел грубую одежду из мешковины, измазав ее пеплом из очага в наказание за его страшный грех, хотя и был убежден, что искупить этот грех не может ничто. Три дня он ничего не ел и никого не пускал в свою комнату, даже встревоженную жену. Вскоре Алиеноре пришла в голову мысль, что Генрих, возможно, потерял разум. Она даже начала опасаться, как бы муж не покончил с собой. И еще ей пришло в голову, хотя она и просила Господа простить ее за такие мысли, что его скорбь напускная: король хочет убедить людей, что никогда не желал смерти Бекету.

Алиенора в отчаянии вызвала архиепископа Руанского и попросила его предложить ее мужу какое-нибудь духовное утешение.

– Король был со мной вполне откровенен, – сказал архиепископ Алиеноре, проведя какое-то время с Генрихом. – Он ни в коей мере не сходит с ума. В этом, по крайней мере, вы можете быть абсолютно уверены. Но он страдает от угрызений совести. Король считает себя виновным в убийстве архиепископа Бекета, хотя у него не было ни такого желания, ни намерения. Но он знает, что навлек на себя порицание и проклятие всего христианского мира. В моем присутствии он призывал в свидетели Бога, клялся бессмертной душой, что это злое деяние не было совершено по его воле, или с его поощрения, или по его плану.

– Я верю в это, – ответила королева. – Я хорошо знаю его. И я присутствовала, когда он произнес эти слова. Они были сказаны под воздействием момента. Король может быть коварным и вздорным, но тираном и убийцей – никогда.

– Вы верно говорите, – подтвердил архиепископ. – Вот только убедить в этом весь мир будет трудновато. Но ваш господин король согласился через мое посредство предстать перед судом Церкви и с огромным смирением пообещал принять любое наказание, которое ему будет назначено.

– Никто не смог бы сделать больше! – с отчаянием произнесла Алиенора.

– А убийцы, эти пособники Сатаны, о них есть какие-нибудь известия?

– Они, судя по всему, исчезли, хотя я приказала чиновникам короля заняться их розыском.

– Они, считайте, уже мертвецы, – язвительно заметил архиепископ. – Папа наверняка отлучит их от Церкви.

– Молю Бога, чтобы с ними он не отлучил и короля, – сказала Алиенора.

– Надеюсь, этого не случится. Король решил отправить послов к его святейшеству, они должны будут довести до сведения Папы, что король никогда не желал смерти благочестивого Бекета.

– Увы, я боюсь, что его святейшество будет вынужден считаться с общественным мнением, которое убеждено в противном, – обеспокоенным тоном произнесла Алиенора.

Ожидание ответа от Папы будет как дамоклов меч, подвешенный над королем.

Страх королевы произрастал из гнева. Ее Генри был великим королем, и он не заслужил такой клеветы. Бекет даже и после смерти преследует его.

Наконец Генрих появился из своего долгого уединения, похудевший и состарившийся на несколько лет. Но самообладание вернулось к нему, и он был готов снова взять на себя заботы и тяготы управления государством, однако раскаяние все еще не отпускало его. Короля поедали скорбь и чувство вины, сделавшие его настолько вспыльчивым, что жить с ним стало невозможно.