Плененная тьмой

Я никогда не представляла, что однажды придется испытать нечто подобное: настолько сильную боль, что смерть кажется спасением. Но она не приходит. До этого момента я думала, что ощутила настоящую боль, когда перевернула на ногу чашку с кипятком и кожа прикипела к колготкам, которые пришлось отдирать по живому. Сейчас это воспоминание растворяется легким облачком на фоне разрушающей лавины мучений. Я рассыпаюсь на мелкие острые осколки и собираюсь вновь, чтобы снова разбиться. Бесконечный круг ада.

Я хочу умереть и прошу невидимого наблюдателя остановить пытку. Знаю, что кто-то следит за моей агонией, и прошу убить меня, если этого еще не произошло.

Может, я попала в ад и вынуждена терпеть эти муки вечно? Никто не может безнаказанно предавать Аида. Только я посмела. Но как только я вспоминаю его имя, боль на мгновение останавливается. Она, как дикая тварь, вцепившаяся грязными клыками в мягкую кожу, замирает, почувствовав своего хозяина. Но я все еще ощущаю острые клыки глубоко в теле.

Я понимаю, что единственный способ остановить зверя — это позвать Аида, но я не зову. Стоит мне произнести его имя, и он услышит. Мы с ним теперь связаны. Но если он придет и узнает, что я сделала, — мое наказание будет куда более суровым, чем то, что происходит со мной сейчас. Поэтому я, сцепив зубы, терплю и выжидаю. Горячие слезы катятся по мертвым щекам, согревая ледяную кожу. Я не зову Аида. Вспоминаю его глаза, длинные волосы, щекочущие мою кожу. Теплые губы, накрывающие мои, дрожащие, в жестком поцелуе. Боль отступает, теперь я могу сделать вдох. Воздух спасительной волной врывается в легкие, наполняя меня жизнью. Сколько я не дышала? Только лишь воспоминания об Аиде возвращают меня обратно. Но шевелиться я все еще не могу. Мое тело не поддается контролю, а сознание проваливается в небытие.

Я оказываюсь в месте, которому нет определения. Здесь нет пола, стен и потолка, только уже привычная темнота, пронизываемая красными вспышками. Своего тела я тоже не ощущаю — сейчас я просто призрак, вроде двух ликов Гекаты. Сейчас я ничто. У меня нет имени, прошлого и будущего. Только момент настоящего, где я всего лишь пылинка.

Меня тянет вперед, и я вижу воронку из кровавых туч. Они сгущаются и змеятся по кругу молниями. Мне не хочется туда, но остановиться я не в силах. Я здесь всего лишь гостья. Спектаклем же управляет кто-то другой. Я вижу, как алые тучи сгущаются и засасывают меня в торнадо. Знаю, что там меня ждет нечто ужасное, и упираюсь изо всех сил.

Не хочу! Собираю всю свою силу в кулак. На удивление у меня получается. Я вдруг понимаю, что могу хоть немного, но управлять своим перемещением. Но не успеваю я обрадоваться, как чувствую толчок в спину.

— Не останавливайся! — голос Гекаты звучит приглушенно, будто через толщу воды.

Я лечу в адскую воронку. Глубоко внутри я осознаю, что все идет верно, и перестаю сопротивляться притяжению.

Меня кружит в водовороте событий. Замечаю молнии, которые расширяются по мере моего приближения и, лопаясь, как мыльные пузыри, превращаются в картинки. Они вспыхивают перед глазами, словно на размытом экране старого телевизора.

На первой я вижу крыльцо роддома. В вечернем воздухе пахнет дождем и теплым какао, которое продают в парке неподалеку. Вот моя мама, еще молодая, держит на руках дитя, укутанное в цветное одеялко. Она смотрит на него и улыбается. Вокруг царит тишина, словно мир замер в ожидании чего-то чудесного.

Мне хочется подойти ближе и посмотреть на личико ребенка, но не делаю этого, ведь точно знаю, что это я. Меня пронизывает тепло. Я замечаю нить, вьющуюся вокруг ребенка в маминых руках. Она яркая и светлая, каких я еще не видела. Нить горит огнем, и, кажется, ее видят все — настолько она освещает все вокруг и отражается бликами глазах прохожих. Но мама стоит молча, не замечая ожившего чуда в своих руках.

Вокруг нее неторопливо кружат золотые листья, а она, словно и сама ребенок, проснувшийся вдруг взрослым, не понимает, что делать дальше. Как бедный человек, выигравший целое состояние, держит его в руках и от переполняющего счастья не знает, как реагировать.

Мама видит мужчину, и в нем я узнаю своего отца. Еще совсем юный и беззаботный. Счастливый взгляд и добрая улыбка. Папа подбегает и бережно берет сверток в свои руки, целуя маму в щеку. Он опоздал. Я вижу глаза мамы и понимаю, что она практически плачет. В ее душе клубится обида, но папа пытается всячески ее загладить, рассказывает шутки и ведет маму домой. Картинка растворяется, но мне хочется знать, что же произошло дальше? И я тянусь к ней. Вопрос уплывает вместе с событиями двадцатилетней давности. Я знаю, что она его простит, чем бы он ее в тот момент ни обидел.