Плененные сердца

Но почему у нее в сердце такая пустота? Быть может, потому, что надежда, расправив крылья, улетела из него? Эвелина не понимала ничего. Она сознавала одно: все изменилось, когда Брэндрейт произнес: «Сьюзен, клянусь, я сделаю все ради тебя. Нет ничего такого, чего бы я не сделал». А как быть с Аннабеллой? Эвелина пыталась подумать о том, какое это имеет отношение к ее помолвке, но рассудок отказывался ей повиноваться. Она только глядела то на небо, то на садовника, и в голове и в сердце у нее окончательно воцарилась пустота.

Увидев под деревом зеленое шелковое платье Эвелины, Брэндрейт подъехал к ней. Остановив лошадей, он окликнул ее. Она находилась в глубокой задумчивости, так как не только не слышала приближения его двуколки, но и не отозвалась на его голос. Она не услышала его, когда он позвал ее второй раз, и очнулась от своих мыслей только на третий, когда он чуть ли не прокричал ее имя.

– О, как вы меня напугали! – воскликнула она, устремив на него взгляд испуганной лани. Эвелина встала и подошла к нему.

– Я понять не могу, как это я не слышала шума колес. Я, наверное, замечталась.

– И о чем вы мечтали, Эвелина? – спросил маркиз. У него было такое чувство, словно после появления леди Фелмершэм между ними разверзлась пропасть.

Она слегка улыбнулась:

– Я думала о своем будущем.

– С Шелфордом? – резко спросил он, всматриваясь ей в глаза.

Она опустила взгляд:

– Да, с Шелфордом. Не знаю, почему мне до сегодняшнего дня не приходило в голову, как мы хорошо подходим друг другу. Аннабелла говорила об этом вчера, но в тот момент мое сердце стремилось к другому.

Маркиз сам не мог дать себе отчета, что побудило его задать новый вопрос:

– И к кому же оно стремилось?

Она подняла глаза и решительно встретилась с ним взглядом.

– К человеку, с которым я так много ссорилась последние годы, что до недавнего времени не понимала, какую притягательную силу он имеет для меня. Знаете, он самый высокомерный и холодный человек, какого я когда-либо знала. Во всяком случае, я так думала, пока он не поцеловал меня. – Она покачала головой и подняла глаза к небу, как будто ища там ответа. – Как это глупо, что все мои твердые убеждения можно было разрушить одним поцелуем. Но тем не менее так оно и было. Страсть оказалась недолговечна. Он любит другую. Для меня же открылись возможности, которые дает нам любовь, и к прежнему не может быть возврата. Вас, быть может, удивит, что я больше не намерена оставаться старой девой.

– Значит, вы готовы принять предложение первого встречного? – Уже знакомая боль сдавила ему сердце. Ее признания отзывались в нем острым чувством потери, с которой он не желал, не мог смириться. – Шелфорд оказал на вас влияние, обставив свое предложение так публично. Вы слишком поспешили, дав ему свое согласие.

Эвелина улыбнулась:

– Вы же знаете, что мистер Шелфорд вовсе не первый встречный. Я действительно была повергнута в некоторое смущение обстоятельствами, в которых он просил моей руки, но уверяю вас, я счастлива, что ради меня он рискнул восстановить против себя общественное мнение столь неожиданным поступком. Мы обязательно будем счастливы вместе, я не сомневаюсь в этом.

– Вы меня почти убедили. Стало быть, мои поцелуи так мало для вас значили?

Лошади недовольно фыркали, недоумевая, почему им так долго приходится дожидаться возвращения в конюшню и честно заслуженной порции свежего овса.

– Вы разбудили мое сердце, Брэндрейт, и какое-то мгновение мне даже казалось… Впрочем, это все пустяки. У вас своя дорога, разве не так?

– Да, наверное.

– Вы избрали нелегкий путь, почти что неслыханный в нашей стране. Вы уверены, что готовы навлечь на себя неудовольствие благородных лордов в палате?

– Ради любимой женщины я готов на все.

– И вы ее так любите?

Когда он вновь окинул взглядом каштановые завитки на лбу Эвелины, ее белоснежную кожу, прямой нос и такие сладкие губы, его сердце пронзила настолько сильная боль, что он едва мог дышать.

– Да, люблю, – проговорил он, едва ворочая языком. Отчего же так трудно дались ему эти слова?!

– Тогда желаю вам счастья, – прошептала Эвелина и, резко повернувшись, пошла по направлению к дому.

27.

– Нет, нет, прошу тебя, сними его, Эвелина! – воскликнула леди Эль, чувствуя себя предательницей. – Он совершенно не подходит к твоему платью. Я знаю, Психея говорила тебе, что стоит только Брэндрейту увидеть на тебе этот пояс, как он будет у твоих ног. Но, поверь мне, все это вздор. – И тут она дала волю своей фантазии. – Я сама слышала, как Эрот говорил своей матери, что пояс не действует на того, кто был поражен его стрелой. А ведь именно это и случилось с Брэндрейтом.

Эвелина кивнула. Она сидела перед туалетным столиком бледная как смерть. Леди Эль с трудом удерживалась, чтобы не броситься к ней, обнять ее и заверить, что все будет хорошо. Она понимала, что Психея обнадежила Эвелину, а теперь она своими руками убила в ней эту надежду.