Плененный принц (ЛП)

– Я знал, что принц своенравен, но никогда не предполагал, что в нем такие жажда разрушения и дикость, – сказал Один потрясенным и приглушенным шелком голосом.

– Здесь нет никакой дикости. Это намеренная провокация, направленная на меня и на Акилос. Заветное желание Лорана – чтобы наш договор с Кастором рухнул. На публике он позволяет себе пошлости, а приватно… это.

– Видишь, Один, – произнес Гиён. – Именно об этом нас предостерегал регент.

– Порок глубоко в натуре Лорана. Я думал, он его перерос. Вместо этого с возрастом все лишь ухудшается. Его надо как-то наказать.

– Нельзя поддерживать подобные поступки, – согласился Один. – Но что тут сделать? За десять месяцев суть человека не перепишешь.

– Лоран ослушался моего приказа. Кому это знать лучше, как не этому рабу. Может, нам стоит спросить его, что делать с моим племянником.

Деймен не поверил, что он говорит всерьез, но регент подошел и стал прямо перед ним.

– Раб, посмотри на меня.

Деймен поднял голову. Он вновь увидел темные волосы и повелительный взгляд, как и легкую тень неудовольствия, которую, казалось, Лоран унаследовал от дяди. Деймен вспомнил свои размышления о том, что между регентом и Лораном нет фамильного сходства, но теперь разглядел: это не совсем так. Хотя регент и обладал темной шевелюрой с посеребренными висками, глаза у него были голубые.

– Я слышал, что ты был воином, – сказал регент. – Как в акилосской армии наказывают за неподчинение приказу?

– Публично выпарывают и исключают.

– Публично выпарывают, – повторил регент, поворачиваясь к советникам. – Этого не применить. Но в последние годы Лоран стал совсем неуправляемым, интересно, что ему поможет. Какая жалость, что воинов и принцев нельзя одинаково призвать к ответу.

– Десять месяцев до коронации… неужели сейчас самое время наказывать вашего племянника? – спросил Один из-под платка.

– Значит, я должен дать ему полную волю? Пусть он срывает договоры и рушит жизни? Подстрекает к войне? Это моя вина. Я был слишком мягок.

– Можете рассчитывать на мою поддержку, – пообещал Гиён.

Один медленно кивал.

– От совета не последует возражений, когда об этом станет известно. Но, возможно, нам следует это обсудить в другом месте?

Деймен смотрел, как они уходят. Регент явно трудился над длительным миром с Акилосом, и давалось ему это тяжело. Часть Деймена не хотела сровнять с землей крест, ринг и дворец, в котором они находились, с неохотой признавая эту задачу такой же замечательной.

Вернувшийся целитель принялся суетиться, потом зашли слуги, чтобы устроить его поудобней, и наконец Деймена все оставили в покое, и он предался воспоминаниям.

Шесть лет назад битва при Марласе завершилась двойным кровавым успехом Акилоса. Акилосская стрела – шальная, на удачу выпущенная по ветру – поразила вирского короля в горло. А Деймен убил наследного принца, Огюста, в схватке один на один на северном фронте.

Гибель Огюста переломила ход сражения. Вирские войска быстро впали в смятение – смерть их принца стала ошеломляющим и подавляющим ударом. Огюст был любимым наследником, неукротимым бойцом и символом вирской гордости. Он сумел сплотить армию после гибели короля, провел атаку, разгромившую акилосский северный фланг, он стал рубежом, о который волна за волной разбивались воины Акилоса.

– Отец, я смогу его победить, – сказал тогда Деймен и, получив отцовское благословение, выехал навстречу поединку всей своей жизни.

Деймен не знал, что младший брат соперника тоже находился здесь. Шесть лет назад Деймену было девятнадцать. А Лорану тогда… тринадцать, четырнадцать? Слишком мал, чтобы участвовать в такой битве, как Марлас.

И слишком мал, чтобы наследовать трон. После смерти вирского короля и наследного принца на политическую сцену вышел брат короля как регент, и первым делом он созвал переговоры, признал условия капитуляции и передачу Акилосу спорных земель Дельфы, которую вирцы называли Дельфлёр.

Деймен считал это верным поступком здравомыслящего человека. При личной встрече регент казался таким же хладнокровным и благоразумным, хотя и обеспокоенным несносным племянником.

Деймен не знал, почему мысленно возвращается к тому факту, что Лоран присутствовал на поле боя в тот день. Он не страшился разоблачения. Прошло шесть лет, Лоран тогда был мальчишкой, которого, по его же признанию, не подпустили к линии фронта. Даже будь это не так, Марлас представлял собой хаос. Если бы Лоран мельком глянул на Деймена в начале битвы, то тот был в полном доспехе, включая шлем. А если каким-то чудом увидел бы его позже, с утерянными шитом и шлемом, то к тому времени покрытый грязью и кровью Деймен сражался за свою жизнь, как и все они.

Но если бы его узнали – каждый мужчина и каждая женщина Вира помнили имя Деймианоса, принца-убийцы. Деймен понимал, в какой окажется опасности, разоблачи его кто, и еще он не мог знать точно, насколько близко подошел к разоблачению, к тому же тем самым человеком, который имел больше всего причин желать его смерти. Еще больше причин, почему он должен вырваться отсюда.

«У тебя шрам», – сказал Лоран.