Плененный светом

– Папа? – хрипло шепчу я, всматриваясь в его пустые грустные глаза. Не сразу замечаю шум за спиной. Не успеваю обернуться, как мне к лицу прижимают тряпку со сладковатым дурманящим запахом. Пытаюсь вырваться, но меня крепко сжимают чужие руки, и сознание уплывает. Последнее, что я вижу, это всплеск радости в глазах отца и его кривую ухмылку.

***

Прихожу в себя от дикого чувства жажды и сильной головной боли. С усилием открываю глаза, но зрение слишком рассеянно.

Что произошло?

Двигаться тоже не получается. Все тело затекло, я практически не ощущаю конечностей, но понимаю, что сижу на стуле со связанными ногами и привязанными за спинкой руками.

– Помогите… – хриплю не своим голосом.

Ответом мне является только тишина. Что со мной сделали? Пытаюсь напрячь память, но в воспоминаниях все мутно, как и перед глазами. Но вдруг в мыслях вплывают обрывки фраз отца. Он зовет меня куда-то… В бар? Да. Я приехала к нему, увидела… А дальше ничего не помню.

– Пожалуйста, помогите… – шепчу чуть громче, но язык не хочет слушаться. Он неестественно распух, шевелить им практически невозможно. Если мне сейчас не дадут воды, боюсь, я просто умру.

Еще пара попыток позвать на помощь, и силы снова покидают меня.

В следующий раз я прихожу в себя очень резко. На меня плеснули ледяной воды, и мне показалось, я задохнусь. Хватаю ртом воздух и открываю глаза.

– Очнулась, детка? – окликает меня гнусавый голос коренастого мужчины. – Что ж, отлично! Райан говорил, что у тебя есть доступ к денежкам одного бандита. Не хочешь поделиться? Нам много не нужно!

Он едко усмехается, а у меня в голове стоит звон. Я ничего не понимаю.

– Папа говорил? – хриплю, стараясь привыкнуть к яркому свету фонаря под потолком.

– Да кто вас знает, папочка он твой или любовник. Деньги давай! Или твой богатенький дядя будет собирать твои кости по всему Дублину. Сечешь? – выплевывает мужчина мне в лицо.

Я вся сжимаюсь от страха, понимая, что попала в ловушку. Только теперь до меня доходит, что именно я чувствовала, когда входила в тот бар. Я как будто не шла, а снова плыла в той лодке прямиком в бездну Тартар. Ощущение предательства кислотой разъедает мою душу. Я снова доверилась отцу и снова получила пинок под дых. Господи, за что он так со мной?

– Я не знаю никаких богатых бандитов. Отец что-то перепутал. Отпустите меня… – безжизненно отвечаю я, облизывая потрескавшиеся губы. Да, если в прошлый раз мне повезло и Аид не убил меня, то из этого похищения мне не выбраться живой.

Будто в подтверждение моих слов мужчина хватает меня за волосы и с силой оттягивает назад. Я невольно вскрикиваю от резкой боли, но сжимаю зубы и смотрю прямо в глаза похитителю.

– Не знаешь? – шипит он мне, обдавая зловонным дыханием. – Что ж, а это мы сейчас выясним, крошка. Поверь, тебе вряд ли это понравится. Я заставлю тебя кричать от ужаса и боли. Ты узнаешь, что такое настоящий ад!

Он еще сильнее оттягивает мои волосы, буквально вырывая их из кожи. А я нагло усмехаюсь сквозь физические страдания.

– Встретимся там! – хохочу я, словно умалишенная, и уже серьезно добавляю: – Поверь, я знаю, что такое ад! – грязно ругнувшись, плюю ему прямо в лицо.

Я больше не боюсь боли. Мне выпало ощутить практически все ее оттенки. И смерть мне не страшна, я знаю, что будет после, знаю, куда попаду. Меня даже немного радует такая перспектива. Есть надежда, что напоследок я все же увижу Аида. Но мама… ей будет больно.

Мужчина еще раз сильно дергает меня за волосы, затем отпускает. Голова отдает пульсирующей болью, но я уже не воспринимаю ее как часть себя. Это просто тело, в конце концов. Боль от предательства, та, которая оседает в внутри удушающей пылью, – вот что по-настоящему ранит. И сколько бы времени ни прошло, она никогда до конца не забудется, тогда как физическая боль утихает буквально сразу.

– Я бы поиграл с тобой в игры, но сейчас мне важнее получить деньги. И поверь мне, тварь, я научу тебя вежливости!

Он ехидно улыбается и, не отводя от меня взгляда, достает телефон.

– Кай, приведи сюда Райана. Пусть в заключение поговорит с дочуркой.

Мужчина отключает звонок и осматривает меня голодным взглядом. Его глаза буквально кричат о том, что он хотел бы сделать, если бы не необходимость получить то, зачем я здесь оказалась. Но что ему помешает сделать это потом, когда он выяснит, что я не в состоянии дать ему желаемое?

Меня не пугает боль, да. Но такое унижение я бы не хотела испытывать. Так что, если у меня не получится выбраться, я предпочту умереть сразу. А как это сделать, я уж придумаю.

Спустя несколько минут еще один амбал, которого назвали Каем, приводит моего отца и грубо толкает его в комнату. Папа падает навзничь, не удержав равновесие из-за простреленной ноги. Как долго он в таком состоянии? Разве он не должен был уже истечь кровью?

Кай замечает мой взгляд и отвечает на немой вопрос:

– Пуля прошла по касательной, но это не значит, что я плохо стреляю, – едкая ухмылка трогает его тонкие губы. – Это значит, что я дал ему шанс оставаться в сознании и не умереть раньше, чем мы получим деньги. А задолжал он немало.