Плененный светом

– Мне все равно, – сухо и безэмоционально выдаю я и отвожу взгляд. Я сама не могу понять, что чувствую в этот момент. Мне захотелось кинуться к отцу и помочь ему подняться. Я буквально почувствовала его боль, но, с другой стороны, будь у меня возможность, я бы сама прострелила ему вторую ногу. Эта двойственность разрывает.

– Так уж и все равно? Что за дочурку ты воспитал, Райан? – брезгливо кривится Кай.

– Он и не воспитывал! – бурчу я, на что один из мужчин отвечает:

– Конечно, если бы тебя воспитывал этот отброс, ты бы уже продавала себя где-то в грязной подворотне.

– А папаша отбирал бы всю выручку! – язвительно подтверждает Кай.

Я молча смотрю исподлобья на мужчин и понимаю, что рано лишилась силы. Будь она со мной сейчас, я бы одним щелчком пальцев поставила всех этих уродов на колени, а потом бросила Церберу – поиграть со свежим мясом. Я даже облизнулась, представляя эту сцену.

– Ну что ж, Рай. Разговори девчонку, если хочет еще выторговать хоть несколько часов своей никчемной жизни.

Мужчины разворачиваются и молча выходят, оставляя меня наедине с отцом. Тот сидит на полу, держась за больную ногу, и не решается поднять на меня глаза. А я не могу поверить, что произошла от этого… человека? Неужели по нашим венам течет одна и та же кровь? Как мама вообще могла его выбрать?

– Развяжи меня! – не прошу, приказываю я.

Отец наконец поднимает на меня пристыженный взгляд, но теперь я понимаю, что это все игра. Понимаю, почему мама его выбрала. Это уже не мой папа. От того прежнего Райана, которого любила мама, не осталось ничего. Теперь передо мной сидит настоящий демон, а не человек. Он будет изображать из себя жертву, будет плакать и молить о пощаде, но во главе всего у него останется только его жалкая жизнь и азартные игры. У него-то и души не осталось. Он и ее проиграл.

– Я не могу этого сделать! Они… – отец косится на дверь и уже тише добавляет, – они убьют меня, если я это сделаю.

– Но они в любом случае тебя убьют, но теперь и меня тоже, как ты не понимаешь?!

– Нет, нет! Я давно с ними знаком! Они могут пригрозить, но не убьют, если я выполню условия. Вот только отдам им долг…

– Какой же ты глупец! – выплевываю я и пытаюсь самостоятельно вырваться из пут, раз уж помощи не дождешься. Но ничего не выходит. Да еще и головная боль наряду с жаждой лишают каких бы то ни было сил.

– Хорошо, не отвязывай. Дай попить, или я ничего не скажу!

Отец долго сомневается, но потом не без труда поднимается, идет в дальний угол комнаты и зачерпывает воду стальной кружкой из железного ведра. Подносит посуду к моим губам. Я ощущаю гнилостный запах, но мне уже все равно. Я хватаю край кружки и жадно глотаю воду. Напившись, облизываю губы, ощущая слабый прилив сил.

– Что ты от меня хочешь? – спрашиваю я, как только отец снова оборачивается ко мне. – Разве тебе мало было продать меня неизвестному, словно я какой-то скот? Тебе хоть интересно, что они со мной сделали? – мой голос сочится ядом, но даже я слышу в нем плохо скрываемую боль.

– Перси, но ведь ты жива, а это главное! Все можно пережить, да и тот мужчина, который попросил тебя в счет долга, выглядел довольно презентабельно.

– Это все, что тебя убедило отдать родную дочь? Презентабельность? – шепчу я, но внутри клокочет буря.

– Ну… ты должна понять отца. Тем более судя по тому, что я узнал, тебе понравилось. Вот скажи, какая вам, женщинам, разница, перед кем раздвигать ноги?

Я даже открываю рот в немом изумлении. Это говорит мой отец? Мне? Но он не замечает моего шока, а довольно серьезно рассуждает дальше:

– Он богатый и влиятельный – это видно сразу, – а значит, ты была в шоколаде.

– А если бы он решил продать меня в рабство?! – визжу я. – Если бы отдал на растерзание толпе каких-то отбросов, тебя это не волновало?

Отец лишь хитро улыбается и качает головой.

– Нет, – говорит он, – я знаю людей. Мой образ жизни заставил научиться читать по лицам, мельчайшим жестам. И я сразу понял: он берет тебя для себя.

Глава 21

Я долго обдумываю его слова, но не понимаю, к чему было мое похищение сейчас. Да, отцу опять грозили смертью. Но как он собирается продать меня Аиду еще раз? Разве не понятно, что если я вернулась, то я ему уже не нужна?

– Хорошо, но сейчас ты что от меня хочешь?

Отец улыбается так, будто не у него опасное ранение. Будто не он сейчас одной ногой в могиле.

– Ты же и есть мое спасение. Шанс на жизнь! Если ты сейчас позвонишь своему любовнику и скажешь, что тебе нужны деньги, то все разрешится наилучшим образом. И для меня, и для тебя. Эти двое, – он кивает на дверь, – получив свой долг, не станут меня убивать, а тебя и вовсе побоятся трогать.

В его глазах горит такой азарт, который бывает только у обезумевших людей. Он так искренне верит в свои слова, что мне хочется рассмеяться от такой наивности.