Пленная птица счастья

– Так говорят, это его ребенок, а не Алекса. – Хозяин игриво шевельнул густыми бровями.

– Ага. Говорят, – кивнула Маша, будто соглашаясь. – Люди?

– Что люди?

– Люди говорят, что ребенок Зиминой от Яковлева?

– И люди тоже, – обиженно вывернула губы дама. – Зря вы, товарищ следователь, не верите. Он ведь был здесь.

– Кто? Ребенок?

– При чем здесь ребенок? – чуть не взвизгнула хозяйка. – Яковлев был.

– Когда?

– В ночь убийства Стеллы, – синхронно ответили оба.

– Вы его видели?

– Нет, – снова в один голос.

– Тогда как вы можете утверждать, что он?..

– Его видели другие наши соседи. Вернее, соседка. Он бежал по лестнице вниз и чуть не сбил ее с ног.

– Это еще ничего не доказывает. И…

Но ей снова не дали договорить. Гостиничные воришки в один голос выпалили:

– Но он был весь в крови!

Глава 13

– Я тебе, гнида, за что деньги плачу? – Толстые щеки Голикова тряслись, как будто изнутри их раздувало ветром. Живот колыхался в такт каждому слову. – Я же тебе сказал, сволочь, черным по белому: убрать все! Все убрать – это значит все. А не метр через метр.

– Черным по белому не говорят, а пишут, Геннадий Сергеевич, – флегматично заметил Витя.

Ему, честно, вся эта дребедень с исчезновением девки во время игры – а пропала она именно во время игры, не раньше и не позже – порядком надоела. От него что-то без конца требуют, за что-то ругают, чем-то грозят. А он при чем, елки? Он вообще всю игру проспал. И видеозаписи пропали с той ночи. И списки.

Хозяин мог сколько угодно врать ментам, мол, спрятал все нарочно, чтобы Витю проучить, – его право. Мог подтасовывать факты, подсовывать следакам видео другой игры под видом той самой. Съемка велась в темноте, там ничего, кроме мелькающих руки и ног, не видно. Кому эти руки и ноги принадлежат – попробуй угадай. Прокатило, как ни странно, менты отстали. Только что это изменило? Ничего.

Они все равно нагрянули с обыском. Перевернули здесь все, все ощупали, все сфотографировали и, конечно, добрались до пятна крови. Еще бы нет – столько народу. Эксперты, оперативники, следачка эта, Мария Николаевна Ильина, тоже с ними. И тоже везде нос совала.

Кстати, о ней.

Красивая же баба, сделал вывод Витя, когда просидел перед ней на допросе два с половиной часа. Среднего роста, сильная, но не полная. Везде ровно столько, сколько надо, чтобы это захотелось потрогать, чтобы захотелось этим обладать. Смоляные волосы гладко зачесаны и свернуты тугим кольцом на макушке. Прекрасная кожа, аккуратный нос, карие глаза, рот сексуальный, но…

Но расслабиться бы ей, сбросить напряг, улыбнуться бы мило – глядишь, и заиграла бы ее красота, опьянила всех и каждого. А так получается железная просто баба какая-то. И красота ее жесткая. Кажется, тронь за щеку – зазвенит металлом.

Нет, не стал бы он с ней связываться ни за что. Даже если бы она не в ментовке работала. С ней разговаривать страшно, не то что спать. Да и какие с ней разговоры? Допросы одни. Расставляет ловушки, оплетает словами, как паутиной. Он пару раз чуть не спалился, хорошо, вовремя язык прикусывал.

И все равно ведь боссу не угодил, второй день орет. А он что? Он все там, кажется, вылизал, с хлоркой и с порошком потом прошелся. А прибор показал следы крови. И эксперт с палочкой и пробиркой над этим местом полчаса колдовал.

– Я все вымыл как надо, Геннадий Сергеевич, – тянул свое Витя, когда хозяин выдохся и уселся в широкое кресло. – И прохлорировал все, и промыл. Кто же знал, что они туда полезут? Кто знал, что у них такая аппаратура? Они скоро со своими аппаратами сквозь стены видеть станут. Да и чего вы кипятитесь, не пойму? Мало ли чья там кровь? С девкой никак не свяжут, даже если и анализ проведут. Это не ее кровь, мы же знаем. А так, нет тела – нет дела.

– Нет тела, – повторил за ним Голиков. – Здесь-то хоть не облажался? Надежно спрятал? Где?

– Буль-буль. – Витя закатил глаза, скрестил на груди руки. – Не всплывет оттуда никогда наш актер. Если его, конечно, никто не хватится и не объявит в розыск.

– Не хватится, – отмахнулся Голиков, – я его на улице подобрал. Рвань несчастная. У него ни дома, ни семьи, ни работы. Кому он нужен?

– А другие актеры его не видели?

– Нет. Поэтому этот… – Голиков поискал подходящее слово, кажется, нашел, но произнести поостерегся, – поэтому этот его и выбрал, так я думаю. Место подходящее для засады, понимаешь? Там у нас раньше никого не было. Я впервые эту нишу заполнил.

– Конечно, понимаю. Не понимаю только, как этот… – Витя тоже замялся на мгновение. – Не понимаю, как ему удалось подсыпать мне что-то в пойло? Он же что-то подсыпал мне в пиво, так? Я в тот вечер ничего больше в рот не брал, клянусь! Полбутылки пива выпил – и все. Как успел, когда? Никого же посторонних не было. Мы же не думаем с вами, Геннадий Сергеевич, что это наш администратор?