Пленная птица счастья

Он сел у нее в ногах и не сдержался, дотронулся до ее колена. Кожа была холодной, влажной. Что за дела? Может, отравилась? Нет, отравиться она не могла. Еда вся свежая. К роллам она не притронулась.

На его прикосновение она внимания не обратила – все так же лежала на спине, чуть согнув ноги в коленях. Бледная, под глазами темные круги. Ночная рубашка натянулась на груди.

Так, стоп. Что-то не то. Что-то изменилось. Ему кажется или грудь у нее сделалась больше? Нет, не кажется. Ночная рубашка, которую он ей купил, потому что надо же ей в чем-то спать, оказалась тогда чуть великовата. А сейчас вон натянута так, что верхняя пуговица не застегивается.

– Что уставился, гад? – прохрипела Алина с яростью и дернула коленом, сбрасывая его руку. – Какое сегодня число?

– Что?

– Какое сегодня число? Сколько я вообще здесь нахожусь?

– Послезавтра первое июля. И у меня ты…

Он нахмурился, делая вид, что подсчитывает, хотя прекрасно помнил, когда выполнил заказ на нее. Правда, не до конца по контракту.

– Три с половиной недели, – закончила она за него.

С трудом поднялась, уселась, подоткнула под спину подушку. Уставилась на него с неприязнью. Хотя по-другому она на него и не смотрела.

– У меня к тебе вопрос, чудовище. Могу задать?

– Задавай. – Он приветливо улыбнулся. Он всегда ей так улыбался.

– Ты… Когда ты меня сюда притащил, я ведь была без сознания, так? – Алина глянула исподлобья. – Ты же отключил меня на квесте, да?

– Совершенно верно. Я отключил тебя, вынес на руках на улицу. Охранник спал, так что никто ничего не видел. Я донес тебя до машины и привез сюда. Хотя!.. – Он поднял указательный палец и назидательно закончил: – Хотя должен был убить тебя, малышка.

– И я была все это время без сознания?

– Да. Очнулась часа через три.

– Ага. – Она свела руки перед грудью – заметила, что он таращится на вырез ее ночной сорочки. – И ты все эти три часа ничего такого со мной не делал?

– В каком смысле?

– Ты меня не… – Алина прикрыла глаза, мотнула головой, шепнула ругательство. – Ты не занимался со мной сексом, вот что я хочу спросить?

– С тобой сексом? Когда ты была без сознания? С ума сойти! – Он шлепнул себя ладонями по коленям. – Я, может, и не святой, род занятий, сама понимаешь. Но женщин по принуждению не брал никогда.

– Понимаю: ты убийца, но не насильник! – Ее ротик презрительно скривился. – Как мне повезло!

– А зачем спросила-то?

Углубляться в эту тему он не хотел. Он уже слышал многое от нее в свой адрес. Иногда «урод» было самым лестным.

– Я могу быть с тобой честной? – с вызовом ответила она вопросом на вопрос. – Могу быть уверена, что, узнав правду, ты меня не убьешь и не расчленишь, чтобы зарыть в саду под яблоней?

– Нет у меня яблонь, только вишни, – в тон ответил он. – И с какой стати мне тебя убивать? Если я уж не сделал этого сразу…

– А с той, что я, кажется, беременна, понял? – заорала она и неожиданно плюнула в его сторону.

Тут же судорожно схватилась за край одеяла, натянула его на голову и зарыдала.

– Что? – шепнул он сам себе. – Беременна? Этого только не хватало!

Она услышала и заорала из-под одеяла:

– А я не просила тебя меня похищать. Лучше бы убил там сразу! Лучше бы сдохнуть там, чем гнить в твоем подвале! Господи, и еще этот залет! Что, вот что теперь делать?

Он, честно, не знал. Он слушал ее глухие рыдания, наблюдал за тем, как она корчится под одеялом, и размышлял.

Он хотел Алину одну. Искренне надеялся сломить ее волю. Надеялся подчинить ее себе, сделать послушной, податливой, милой. Они бы потом уехали куда-нибудь, где о них никто бы не знал. За границу, например. Паспорта уже готовы – вчера вечером забрал, смотался за три сотни километров. По этим паспортам они с Алиной муж и жена – Дмитрий и Елена Гончаровы. Страна, которую он выбрал, не требовала визы. Все бы у них вышло. Стали бы они жить мирной обеспеченной жизнью, ни в чем бы не нуждались, наслаждались отдыхом, покоем и друг другом. Денег бы у него хватило. На все. Даже на ее капризы.

А теперь что получается?

Получается, его планам конец? Все к черту? Выходит, зря вообще все это затеял: оставил ее жить, притащил сюда, кормит, ухаживает, терпит оскорбления?

Как же так!

Он не был готов к этому, и не важно, чьего ребенка она носит. Беременная она ему не нужна. Он не терпел детей. Не трогал их никогда, конечно, когда исполнял заказы, но и любить не любил. Да он и представить не мог себя в роли отца. Какой из него отец? Он киллер, привык забирать жизни, а не производить их на свет.

Опять же, он бы смирился, произойди это случайно. Пусть бы засранец жил, становился его копией. Может, он бы со временем обучил его своему ремеслу. Но растить и учить чужого он не нанимался.

– Кто папаша? – поинтересовался он.

И впервые посмотрел на нее без всякой симпатии. Даже цинично подумал, что от брюхатой телки стоит избавиться. Он имеет право отступить от этого принципа – не трогать детей, даже не успевших родиться. Он все равно уже себе изменил – оставил объект в живых.