Пленник гибнущего мира

Снова вой. Пожиратель стал подниматься. Затрещало – безумно громко, словно неведомая сила одно за другим ломала десятки деревьев. А Колосс выпрямился и, наконец, сдвинулся, открыв большое – с пару футбольных полей – отверстие, заполненное серебристым сиянием.

– Пора! – воскликнул Андрей.

Неожиданно захотелось плакать. Он обвел взглядом желтую небесную муть, отравленную землю, чудовищную тварь. Всхлипнул и со всех ног побежал к порталу.

Рев Пожирателя – торжествующий и яростный – был последним, что услышал Андрей Духов в выдуманном и искалеченном мире.

Глава 11 Завещание Со-Творца

Серебристый свет. Со всех сторон. Его столько, что можно утонуть. Но Андрей не боялся, понимая, что этот свет добрый. Он не даст погибнуть и принесет домой.

Духов летел вперед. Наверное, скорость была дикой, но он не чувствовал этого. Иногда приходилось поворачивать, время от времени Андрей замедлялся, а то и вовсе останавливался. Потом полет возобновлялся, и в голове вновь стучало единственное слово: «Скорее!»

Наконец Андрей замер и почувствовал, что сидит – на чем-то твердом, без спинки. Разглядеть что-либо пока не удавалось: глаза все еще слепил серебристый свет. Казалось, сияние заполнило всю голову, вытеснив мысли.

Прошло немало времени, прежде чем свет перед глазами стал меркнуть, а зрение – возвращаться. Андрей увидел размытый прямоугольник занавешенного окна, стол, заваленный бумагами. Вздрогнув, он ощутил, как под ним качнулась и скрипнула табуретка.

«Дома! – Духов вцепился в края табурета пальцами, будто боялся, что тот исчезнет. – Вернулся!»

Табурет не исчезал. Окружающее продолжало медленно, будто фото в растворе проявителя, появляться перед глазами, предметы обретали очертания. Вскоре Андрей смог различить стопки книг и кипы газет, что подпирали стену в комнатке Кагановского, кровать писателя, дверь в коридор.

И тут накатило. Слезы рванулись на свободу. Духов сдавленно вскрикнул, соскользнул с табурета, приложившись о пол коленями и локтями, и заревел. Он трясся, поливая половицы соленой влагой, подвывал и никак не мог остановиться. Андрей знал, что выглядит нелепо, но ему было плевать. Кагановский должен понять: он много раз проживал события и представляет, через что пришлось пройти его гостю.

Но почему писатель молчит? Наверное, ждет, когда Духов придет в себя. Что ж, это правильно. Однако пора успокаиваться…

Слезы душили уже не так яростно, и вскоре Андрей окончательно справился с их натиском. Прерывисто вздохнув, он выпрямился, посмотрел на Кагановского и замер.

Писатель сидел в кресле за столом. Неподвижно, чуть запрокинув голову и открыв рот. Глаза Кагановского тоже были открыты. Но он уже ничего не мог увидеть…

– Умер, – дрожа, пробормотал Андрей, потрясенно глядя на писателя.

Он почти не ощущал страха – только растерянность. И не представлял, что делать дальше.

«Почему? Что с ним случилось?» – вопросы сами возникали в голове. Духов понимал, что не сможет ответить ни на один, и потому, чтобы сделать хоть что-то, встал с колен.

Смотреть на мертвого старика было тяжело и страшно. Андрей скользнул взглядом по столу и увидел исписанный размашистым почерком лист бумаги, укрывающий круглые клавиши печатной машинки.

«Его ведь раньше не было», – Духов нахмурился и взял лист.