Пленник замка Зенды

– Герцог предлагает вам куда больше, чем предложил бы я, будь я на его месте, – проговорил он, и голос его звучал далеко не так бодро, как в начале беседы. – Я бы предложил вам петлю, ваше величество. Петлю, и ни центом больше. Но герцог рассуждает иначе. Он предлагает вам миллион крон и свободный путь до границы.

– Милорд, окажись я перед выбором, я предпочел бы ваши условия, – ответил я.

– Вы что, отказываетесь?

– Конечно.

– Ну, я же говорил Майклу! Я сразу сказал, что вы откажетесь!

Мой ответ почему-то вернул молодому негодяю хорошее настроение, и он, одарив меня лучезарной улыбкой, доверительно добавил:

– Между нами говоря, Майкл не способен понять благородного человека.

Я захохотал.

– А вы, значит, способны?

– Я – да, – спокойно ответил он. – Ну что ж, значит, вы выбираете петлю.

– Жаль только, что вы не доживете до этого, – приторным тоном ответил я.

– Вы имеете что-нибудь против меня лично, ваше величество?

– Я только предпочел бы, чтобы вы были не так молоды, – ответил я.

– Ну, ваше величество, Бог дарует годы, а дьявол – старость. – Он засмеялся. – Учтите, я умею за себя постоять.

– А как там ваш пленник? – неожиданно спросил я.

– Ко… – Он вовремя осекся.

– Да, да, пленник, – настаивал я.

– О, я забыл, вы же просили называть вас королем. Он жив, ваше величество.

Он встал. Я последовал его примеру. Он снова засмеялся.

– Принцесса – диво как хороша, – подмигнув мне, сказал он. – Бьюсь об заклад, следующий Эльфберг будет не менее рыжим, чем предыдущий, даже если Черный Майкл и будет считаться официально его отцом.

Я сжал кулаки и подошел к нему вплотную. Он стоял не шелохнувшись, лишь губы его скривились в иронической ухмылке.

– Проваливайте, пока целы! – едва слышно пробормотал я.

Впрочем, с его точки зрения, он лишь отплатил мне за выпад. Надо отдать ему должное, у него это здорово получилось.

Но самый дерзкий свой поступок он совершил мгновение спустя. Это действительно было верхом смелости с его стороны. Мои друзья находились всего в каких-нибудь тридцати ярдах от нас. Руперт велел груму привести лошадь, затем протянул ему крону и сказал, что больше в его услугах не нуждается. Руперт держал лошадь под уздцы. Я, ничего не подозревая, стоял рядом. Он вроде бы собирался вскочить в седло, но словно внезапно раздумал и, положив левую руку на пояс, обернулся ко мне.

– И все же пожмем друг другу руки, – протягивая мне правую ладонь, сказал он.

Я не только не последовал его совету, но, напротив, демонстративно заложил руки за спину – на это он и рассчитывал. В его левой руке вдруг что-то блеснуло, и он молниеносно нанес удар. Я увернулся лишь в последнее мгновение – и кинжал вонзился мне в плечо. Если бы я промедлил хоть долю секунды, Руперт наверняка попал бы мне в сердце. Я вскрикнул и отпрянул назад. Он взлетел в седло и, лавируя под выстрелами моих друзей, унесся восвояси. Ни достать его из ружья, ни догнать не было никакой возможности. Я как подкошенный рухнул в кресло и, истекая кровью, с удивлением смотрел, как Руперт удалялся по аллее. Потом меня обступили друзья. Дальше я ничего не помню, потому что лишился чувств.

Судя по всему, меня сразу уложили в постель, и я провалялся достаточно долго, то приходя в себя, то снова теряя сознание. Когда я окончательно очнулся, уже стояла глубокая ночь. На стуле около моей кровати сидел Фриц. Чувствовал я себя прескверно. Я так устал и ослаб, что у меня не было сил даже оторвать голову от подушки. Но Фриц успокоил меня. Он заверил, что при подобных ранах слабость неизбежна, однако это скоро проходит. Дела же у нас пока идут нормально, и я могу совершенно спокойно отлеживаться, пока окончательно не поправлюсь. Потом он меня обрадовал еще больше. Оказалось, что Йоханн – лесничий – угодил в наш капкан и сейчас находится во дворце графа Станисласа.

– Самое интересное, что, похоже, он не сильно огорчился, – сказал Фриц. – Видимо, он считает, что, если Майклу удастся совершить переворот, никого из свидетелей, кроме «шестерки», не ждет ничего хорошего.

Если он и впрямь так думал, это свидетельствовало о его уме, а значит, можно было надеяться, что он расскажет нам что-то интересное. Я попросил немедленно привести его. Сапт согласился, и вскоре Йоханн уже сидел подле моей постели.

Йоханн был мрачен и напуган. Но, надо признаться честно, мы после подвига Руперта тоже не отличались большой смелостью. Вот почему если Йоханн старался отодвинуться как можно дальше от шестизарядной винтовки Сапта, то Сапт в свою очередь стремился, чтобы Йоханн не слишком приближался ко мне.

Йоханна привели со связанными руками, и, будь на то воля Сапта, бедняга так и оставался бы на протяжении всего нашего разговора. Но я не мог вынести подобного издевательства над ним и велел развязать ему руки.