Пленник Зенды. Месть Руперта

Мирные жители Руритании очень бы удивились, услыхав предыдущий разговор; если верить официальным сообщениям, я был опасно и серьезно ранен ударом копья во время охоты. По моему желанию, бюллетени сообщали о моем серьезном положении, из чего произошли три следствия: во-первых, я обидел весь медицинский факультет в Штрельзау, отказавшись пригласить врачей, исключая одного, очень молодого человека, приятеля Фрица, которому можно было довериться; во-вторых, я получил донесение от маршала Штракенца, что ни мои, ни его распоряжения не оказывают никакого действия, и что принцесса Флавия выезжает в Траленхайм под его охраной (при этом известии я почувствовал прилив гордости и счастья); и, в-третьих, брат мой, герцог Штрельзауский, хотя и прекрасно знал, что было причиной моей болезни, поверил, читая бюллетени и видя мое бездействие, что я действительно болен и что моя жизнь в опасности.

Все это я узнал от Иоганна, которому мне пришлось довериться и отослать в Зенду; там Руперт Гентцау приказал его выпороть за то, что он осмелился позорить нравы замка, оставаясь всю ночь в отсутствии, в погоне за любовными похождениями. Иоганн затаил по поводу этого наказания сильнейшую злобу против Руперта; а то, что герцог одобрил распоряжения своего любимца, привязало ко мне Иоганна более, чем все мои обещания.

Говорить о приезде Флавии я не в силах. Ее радость видеть меня на ногах, здоровым, а не борющимся со смертью, до сих пор мерещится мне; ее упреки в том, что я ей не доверился, могут служить мне извинением в тех средствах, которые я употребил, чтобы успокоить ее. Но истина, видеть ее снова рядом с собой, была подобно райскому видению для мрачной души грешника; я радовался, что мог провести с нею два дня. После этих двух дней герцог Штрельзауский назначил большую охоту.

Время борьбы приближалось. После долгих совещаний Запт и я решили, что надо действовать смело, и наше решение подкрепилось словами Иоганна, что король все хирел, бледнел и хворал, и что здоровье его, видимо, страдало от тесного заключения. Мне кажется, что для всякого человека, будь он даже король, лучше умереть скоро от меча или пули, чем тянуть ненужную жизнь в темнице. Это только поддержало наше решение действовать быстро в интересах короля; с моей же точки зрения, это становилось все более и более необходимым. Штракенц напоминал мне, что следует поторопиться со свадьбой, а мои собственные желания поддерживали его мнение с такой силой, что я боялся за себя самого. Теперь я не думаю, что решился бы на такой низкий поступок; но я мог бы сбежать, а мое бегство погубило бы все дело. Я не святой (спросите у моей невестки), и могло случиться еще худшее!

Одним из самых странных событий в истории какой-либо страны является отчаянная борьба между братом короля и заменяющим короля, в не нарушенное ничем мирное время, в соседстве спокойного, ни о чем не знающего города, под личиной дружбы, за особу и жизнь короля. Таково было положение между Зендой и Тарленхаймом. Вспоминая о том времени, мне самому кажется, что я был не вполне нормальным. Впоследствии Запт рассказывал мне, что я не допускал вмешательства и не слушал возражений; и если Руританией когда-либо управлял деспот, то этим деспотом был я. Куда бы я ни оглянулся, ничто не могло облегчить или усладить мою жизнь, и я стал смотреть на нее, как на старую ненужную перчатку. Вначале друзья мои старались охранить, сберечь меня, убедить не рисковать собою, но, видя мое нервное возбуждение, они решили, что надо довериться судьбе, и что мешать мне в моей борьбе с Майклом… невозможно.

В следующий вечер было уже поздно, когда я встал из-за обеденного стола, за которым Флавия сидела рядом со мной, и отвел ее до дверей ее апартаментов. Тут, поцеловав ее руку, я пожелал ей приятных снов. После этого я переоделся и вышел. Меня ждали Запт и Фриц с шестью товарищами и лошадьми. У Запта через седло был перекинут пучок веревок, и оба, он и Фриц, были хорошо вооружены. Со мной была короткая, крепкая дубинка и длинный нож. Описав крюк, мы миновали город и, после часовой езды, стали медленно подыматься на гору, ведущую к Зендскому замку. Ночь была темная и очень бурная, порывы ветра и потоки дождя встретили нас при подъеме, а кругом трещали и стонали большие деревья. Достигнув возвышения в четверти мили от замка, мы приказали нашим шести спутникам скрыться с лошадьми за кустами. У Запта был свисток, и они могли подоспеть к нам на помощь через несколько минут, в случае необходимости; до сих пор мы не встретили живой души. Я надеялся, что Майкл не принял никаких предосторожностей, думая, что я все еще лежу больным. Как бы там ни было, мы достигли вершины горы без помехи и очутились на краю рва, в котором протекала быстрая речка, отделявшая дорогу от старого замка.