Пленник Зенды. Месть Руперта

Керосин в лампе почти истощился, и свет стал совсем тусклым. Бедный Герберт, кому мы были не в силах помочь, тихо застонал. Мне стыдно вспоминать, как мало мы думали о нем, но великие планы заставляют их участников забывать о гуманности – жизнь человека не значит ничего в сравнении с очком в игре. Кроме его стонов – все более редких и слабых – только наши голоса нарушали тишину охотничьего домика.

– Королева должна все знать, – сказал Запт. – Пусть остается в Зенде и сообщит, что король задержится в домике на день-два. Вы, Фриц, поедете в замок, а Берненштейн поскачет в Штрельзау и найдет Рудольфа Рассендилла. Потом вам троим придется разыскать Руперта и отнять у него письмо. Если Руперта нет в городе, найдите Ришенхайма и заставьте его сказать, где его кузен, – мы знаем, что Ришенхайма можно убедить. А если Руперт там, мне незачем объяснять вам и Рудольфу, что делать.

– А вы?

– Джеймс и я останемся здесь. Если кто-нибудь появится, мы скажем, что король болен. А если поползут слухи и соберется толпа, ее придется впустить.

– А тело?

– Утром, когда вы уедете, мы выроем временную могилу – вернее, две. – Запт указал пальцем в сторону бедняги Герберта и мрачно улыбнулся, – или даже три, так как нашего друга Бориса тоже нужно убрать с глаз долой.

– Вы похороните короля?

– Не слишком глубоко, чтобы можно было вырыть его впоследствии. У вас есть лучший план, Фриц?

У меня не было никакого плана, но план Запта мне не слишком нравился. Все же он гарантировал нам по крайней мере сутки, в течение которых можно сохранять тайну. Конечно, рано или поздно нам придется предъявить мертвого короля, но, возможно, за время отсрочки нам удастся схватить Руперта. Что еще нам оставалось? Теперь нам угрожала куда большая опасность, чем до сих пор. Ранее самым худшим, чего мы опасались, было то, что письмо попадет в руки короля. Этого не произошло. Но будет куда хуже, если письмо найдут у Руперта и все королевство – нет, вся Европа узнает, что оно написано той, кто стала теперь правящей королевой Руритании. Чтобы спасти ее от этого, никакие меры не казались слишком отчаянными, никакой план – слишком рискованным. Даже если, как сказал Запт, нам придется держать ответ за смерть короля, это не должно нас останавливать. Поскольку моя небрежность повлекла за собой цепь катастроф, я был последним, кто мог бы колебаться. В случае надобности я был готов пожертвовать своей жизнью и даже своей честью в глазах общества.

Итак, план был составлен. Место для временной могилы короля мы выбрали под полом в винном погребе. После смерти бедняги Герберта его можно было похоронить во дворе за домом, а для Бориса предназначили место под деревьями, где были привязаны наши лошади. Поднявшись, я услышал жалобный голос лесника, обращавшегося ко мне. Несчастный парень хорошо знал меня и просил, чтобы я посидел рядом с ним. Думаю, Запт хотел, чтобы я его оставил, но я не мог отказать человеку в последней просьбе, пусть даже это означало потерю нескольких драгоценных минут. Конец был близок, и я делал все, чтобы облегчить его страдания. Герберт держался мужественно, и то, как этот скромный человек встречал свою кончину, укрепляло и нашу решительность. Даже полковник перестал проявлять нетерпение и позволил мне дождаться, пока я смог закрыть бедняге глаза.

Было почти пять утра, когда я простился с ними и сел на лошадь. Полковник и Джеймс отвязали своих лошадей и повели их к конюшне за домиком. Я помахал им и поскакал назад в замок. Светало; воздух был свежим и чистым. Новый день приносил новые надежды, отгоняя страхи; мои нервы начали успокаиваться. Лошадь легко скакала по тропе. Все это не позволяло впадать в уныние, сомневаться в быстроте мысли, силе руки и благосклонности фортуны.

Впереди появился замок, и я приветствовал его радостным криком, отозвавшимся эхом среди деревьев. Но вскоре я издал удивленный возглас, приподнявшись в седле и глядя на верхушку донжона. Флагшток был пуст – королевский штандарт, развевавшийся вчера вечером на ветру, исчез. По древнему обычаю, флаг висел на флагштоке, когда король или королева находились в замке. Больше он не должен был развеваться для Рудольфа V, но почему он не возвещал о присутствии королевы Флавии?

Я пришпорил лошадь, опасаясь нового удара судьбы.

Через четверть часа я был у дверей. Навстречу выбежал слуга, и я быстро спешился. Стянув перчатки, я смахнул ими пыль с сапог, попросил конюха позаботиться о лошади и повернулся к лакею.

– Как только королева оденется, узнайте, может ли она принять меня. У меня сообщение от его величества.

Парень выглядел слегка озадаченным, но в этот момент Герман, мажордом короля, подошел к двери.

– Разве комендант не с вами, ваша милость? – спросил он.

– Нет, комендант остался с королем в охотничьем домике, – ответил я беспечным тоном, отнюдь не соответствующим моим чувствам. – У меня сообщение для ее величества, Герман. Узнайте у кого-нибудь из женщин, когда она меня примет.