Пленники хрустального мира

Впервые мне было крайне неловко находиться рядом с ним. Он был категорически против каждого моего слова.

Я не хотел возражать отцу, чтобы в очередной раз не столкнуться с его холодным взглядом. Поэтому, не задавая больше лишних вопросов, которые были для него невыносимы, я поспешил покинуть его темную обитель, оставив наедине с его никому не известными мыслями.

Спустившись в гостиную, я увидел лишь Рене, которая, не замечая меня, напевала тихую мелодию, которую некогда пела мне Тереза. Я был совсем ребенком, но хорошо помню каждую ноту, складывающуюся в прекрасную музыку без слов.

И лишь тогда, когда я приблизился к ней, Рене, почувствовав на себе мой испытующий взгляд, обернулась ко мне, как-то пугливо бросив взгляд своих заботливых темно-зеленых глаз. Она явно не ожидала моего внезапного появления здесь.

– Ты всегда была близка Терезе, много времени проводила с ней, но я не пойму, почему она так трепетно к тебе относилась.

Встрепенувшись, она не знала, что и ответить на столь нежданный для нее вопрос.

– Потому что она должна была стать твоей невестой, – внезапно прозвучавший голос Лео заставил нас обоих неловко поежиться. – Глупая Рене до сих пор думает, что так и будет. – Он бросил насмешливый взгляд в ее сторону, надевая свою фиолетовую маскарадную маску, обшитую черным кружевом. – Наивно и, – его насмешливый взгляд снова упал на Рене, которая и без того готова была провалиться сквозь землю, – действительно глупо.

Напоказ поправив свою непослушную каштановую гриву, торчащую в разные стороны, он, язвительно улыбнувшись, поспешил выйти во двор, где нас давно ожидал черный лимузин.

– Не бери в голову все, что он сказал, – Рене пыталась придать сказанным словам Лео абсолютную бессмысленность, иной раз подчеркивая его излишнюю заносчивость. – Это лишь… это лишь его очередные жалкие издевки, не имеющие реального значения.

Голос ее дрожал от волнения, как и она сама, едва удерживаясь на своих высоких каблуках.

– Не важно, – безразлично обронил я, покинув поместье вслед за Лео.

Оставшись одна, Рене готова была залиться самыми горькими слезами, которыми только могла, но она не позволила бы случиться этому сейчас. Ее размокшее от слез лицо неуместно бы смотрелось на предстоящем балу.

Нежный синий бархат, соединенный с черным атласом, был прекрасно соединен в изящную маскарадную маску, которую я машинально продолжал держать в своих руках, почему-то не решаясь ее надеть.

Сегодняшний бал, посвященный Эндиану, должен был поведать каждому из нас о радости, давно забытой, но столь желанной.

Видя улыбки и эти сияющие глаза тех, с кем прошло мое далекое детство, я и сам хочу улыбнуться, так же беззаботно включившись в их пустую беседу, не имеющую, на самом деле, никакого смысла, но я не могу, сам не понимая, что меня сдерживает.

Я бы мог забыть обо всем, что меня терзает в глубине души, поддавшись этому легкому чувству радости, если бы не огромная дыра в моей груди, не позволяющая нормально дышать. Но я стараюсь, я изо всех сил старюсь заполнить ее разнообразными чувствами, просто забыв о своих кошмарах.

В голове буйствует холод, и я не в силах запретить ему управлять собой. Он точно какая-то болезнь, давно пробравшаяся в мой разум через отравленный воздух собственного мира. Отвергая его, я не раз пытался начать все с самого начала, отбросить все, что со мной случилось, на задний план, но даже сейчас я думаю не о празднике, не о чувстве радости и покоя, а о тех голубых глазах, которые внезапно возненавидели меня.

Сердце разрывается в груди, когда я снова мысленно прикасаюсь к тонкой бледной коже, неотрывно смотря в эти чистые, непорочные глаза. И я бы мог вечно думать о них, если бы не призрачный, слабый силуэт Сэма, уходящий в туман, вдруг не вторгся в мое сознание.

Когда все воспоминания разом ударили по мне, я уже не мог улыбаться, как бы мне не хотелось этого.

Весь этот мир, выдуманный много лет назад, перестал для меня быть реальным, став каким-то притворным, точно не совершенно не моим. Хотя, быть может, так оно и есть, а я просто продолжаю тешить себя навязчивыми идеями.

Щелчок, раздавшийся прямо у моего уха, заставил меня снова вернуться в окружающую реальность, которая давно ждала от меня хоть какой-то реакции. Когда голова моя опустела от тяжелых мыслей, став невероятно легкой, что в нее едва бы могла уместиться самая незначительная идея, я понял, что остался один на один в кожаном салоне лимузина.

Тяжело вздохнув, я поспешил покинуть замкнутое пространство, в котором витал тошнотворный запах ароматизатора, который вполне был схож с запахом жженой резины.

Золотой лев, восседающий по центру роскошного белокаменного фонтана, угрюмо поглядывал на меня, раскрыв свою зубастую пасть. Остановившись перед ним, я никак не мог сдвинуться с места, наблюдая за тем, как горят яркие огни в больших окнах фамильного поместья Лаограсс.