Пленники рубиновой реки

Когда Марк вернулся в номер, чужое присутствие все еще ощущалось. Он не любил, когда кто-то без его ведома входит в его комнату, трогает его вещи. Еще с детства он даже маме запрещал забирать что-то в стирку, если его в тот момент нет дома. Наверное, поэтому, он буквально кожей чувствовал, что после того, как подбросили записку, приходил кто-то еще.

Женщина.

Принюхался. Неуловимо пахло нежным парфюмом. Очень знакомый запах, но настолько слабый, что он так и не смог вспомнить, кто его обладательница. Точно не Амалия. Она носит тяжелые, горькие, как некогда он прозвал их для себя – поминальные ароматы.

Записка оставалась на месте. А вот окно совершенно точно было открыто, он не закрывал его, как раз для того, чтобы выветрить чужое присутствие, и не мог ошибаться. Значит, у него снова побывали гости. Проходной двор.

Вечером, стоя на крыльце пансионата, Марк вдыхал прохладный воздух, рассматривал прозрачное небо без облаков. Земля еще оставалась мокрой после короткого ливня, и дышать, казалось, так приятно, как никогда прежде. Что-то разливалось в пространстве, что давало сразу ощущение умиротворения и заставляло внутренне трепетать в ожидании чего-то ужасного.

Списав все на нервозность перед встречей, он убедился, что никто за ним не наблюдает, и прогулочным шагом отправился туда, где его ждал анонимный информатор.

От реки поднималась едва различимая розоватая дымка. Сама вода от растворяющегося в ней закатного солнца, окрасилась красным, создавая иллюзию, будто между берегов течет кровь.

Не удержавшись, Марк зачерпнул воды в ладони, хотел уже плеснуть на лицо и передумал. Никакая это не иллюзия, вода действительно оказалась насыщенного рубинового цвета. Руки при этом совсем не окрасились.

Чертовщина какая-то!

Он отошел, чтобы посмотреть на воду с большего расстояния. Ничего не изменилось, все тот же рубиновой оттенок. Вчера она точно была самой обычной, темной, почти черной. Что изменилось?

Солнце меж тем почти полностью исчезло за горизонтом, оставляя видимым расплывающуюся багровую макушку. Сумерки становились все гуще, и Марк чувствовал, как нарастает его нервозность. Он уже побросал в воду камешки, все же рискнул и умылся, но никто так и не пришел.

Уже решив, что его разыграли, бросил в воду последний камень, развернулся, чтобы уйти, и увидел человека.

Из тени вышел мужчина, его лицо оставалось скрытым, пока бледный свет выбравшейся на небосвод луны не набросил на него серебряную кисею.

– Ты? – в голосе Марка отчетливо слышалось разочарование. – Что ты здесь делаешь? Не спится что ли?

– Прогуляться решил, – ответил Боря Кудинов, нагнувшись, он подобрал с земли камешек, а затем, взвесив его в ладони, зашвырнул в воду. Послышался негромкий плеск, и по воде разошлись круги. – Ты не против компании?

– Вообще-то против, – не скрывая раздражения, ответил Марк. – Другого места для прогулки не нашлось?

– Как видишь. Девушку ждешь? Не переживай, когда она появится, я уйду.

– А не думал, что она может испугаться тебя и не подойти? – у Марка чесались кулаки. Борис его ужасно бесил, хотя и не проявлял никакой агрессии. Только наглел не в меру.

– Неужто я такой страшный? – Он сунул руки в карманы, внимательно посмотрел на Воронова.

– У подружек своих спросишь. Мне на тебя плевать.

Борис совсем не оскорбился.

– Ну да, это ж вам, актерам, нужно морду красивую иметь, а мы уж как-нибудь. Знаешь, я тоже когда-то мечтал стать актером. Даже в театре играл. Не сказать, чтобы особо успешно, но не жаловался.

Марк напрягся. К чему эти откровения? Они не друзья и никогда ими не были. Нужно спровадить этого дебила, пока не поздно.

– Мне плевать, – повторил Марк настойчиво. – Тебе спать не пора?

– Я уже большой мальчик. – Борис сплюнул под ноги. – Мама разрешает мне гулять допоздна, Маркуша.

– Как ты меня назвал? – Воронов весь подобрался.

– Маркуша, – повторил Борис. – Паскуда ты, Маркуша.

– За словами следи, урод. – Марк хотел казаться спокойным, но получалось не очень. Голос дрогнул, руки сжались в кулаки.

– А то что? – Кудинов вмиг растерял весь свой залихватский вид рубахи-парня. – Снова уведешь мою роль? Или за камеру вместо меня встанешь?

– Не может быть. Ты? – Марк обошел Бориса по кругу, будто видел впервые. – Как такое возможно?

– Как возможно, что после твоей подставы я не сдох под забором? – Борис злился и даже не пытался этого скрывать. Злоба сочилась из него едким ядом, оставляя на земле шипящие лужицы. – Не скрою, было сложно. Меня из театра поперли вскоре, потому что я пить начал. До того дня даже вкуса алкоголя не знал, а тут как резьбу сорвало. Жил как в тумане, родных узнавать перестал, везде твоя холеная харя мерещилась. Скажи, Воронов, ты нормально спал все эти годы? Ничего не мешало?

– Брось. – Марк шумно выдохнул. – Столько воды утекло. К тому же та роль едва меня самого не лишила карьеры. Тебе с ней точно ничего не светило.