Пленники рубиновой реки

Чем ближе она подходила к первому дому, тем сильнее толкала ее в грудь упругая волна. Кто-то или что-то не хотел, чтобы она шла дальше, но она пошла.

Заглянув в окно, не сразу смогла рассмотреть происходящее внутри просторной комнаты, заполненной полумраком точно ватой. Глаза постепенно привыкли, и тогда она увидела на дощатом полу свою подругу. Та лежала на спине, запрокинув голову и прикрыв глаза. Ее руки бессовестно обнимали голую спину мужчины, навалившегося на нее сверху. Ритмичные движения его бедер со сползшими вниз штанами и глухие стоны не оставляли никаких сомнений…

Лена захлебнулась собственным криком в тот самый момент, когда точно так же закричала Марина, впиваясь ногтями под лопатки чужого мужа.

Она не могла перестать смотреть. Даже зажмуриться не получилось. По ее щекам огненными ручейками текли злые слезы.

Парочка вскочила на ноги. Пашка бросился к окну, потом выбежал на улицу, начал трясти ее за плечи. Он что-то говорил, может быть, даже кричал, только она ничего не слышала, кроме тех стонов никого не замечающих вокруг себя любовников.

Когда появилась Марина, Лена сама подошла к ней и отвесила пощечину. На большее сил не хватило. Но даже этого короткого соприкосновения оказалось достаточно, чтобы увидеть, как на Пашку со всех сторон бросились тени. Если бы они могли, наверное, разорвали бы его на части. А так их нападки не причиняли ему никакого вреда, он даже не подозревал о творящемся вокруг него.

Лене не было жаль своего мужа. Ею овладела такая ярость, которой обязательно нужен был выход. Она не сразу поняла, что чувствует злобу всех этих теней. Злобу не на конкретного мужчину, а на всех сразу. Окажись у нее в руках оружие, оно непременно пошло бы в ход. Но оружия не было, и разрывающая изнутри, требующая выхода волна вырвалась оглушительным криком.

Она упала на колени, зажала ладонями уши и кричала до боли в голосовых связках. Выла, рычала, не владея собой, пока не рухнула обессиленная на землю.

Тени отступили, однако не исчезли. Она видела их отчетливо. Больше не нужно было Маринкиных прикосновений. Они смотрели на нее: такие разные женщины с одним выражением на лице – безутешной скорби. Пустые, холодные глаза оставались сухими, в то время как сердца их рвались в клочья. Откуда она это знала? И было ли это правдой, не важно. В тот самый миг они все разделили ее боль и отчаяние на множество душ. Иначе ей было просто не выжить.