Пленники Тьмы

Нельзя. Нельзя. Поражение очевидно. Победа ещё не готова.

Гавриил так и остался у входа в тоннель. Все убежали — ни души. Но нет, слышен чей-то шёпот. Там, в углу.

Гавриил медленно обернулся. В двух метрах от него… прямо за ним стоит тот командир болгар, что мутным лицом и золотистой звездой.

Он жмёт руку чуму! Он улыбается! Но не так, как болгары. Не радостно и сильно. А жалко и слабо.

«Спасибо, — говорит чум. — Ты дал нам повод убить их всех. Убить Гору. Он опасен для нас. Он страшный человек. Из-за него мы могли проиграть».

Грохот из конца тоннеля и сразу тишина. Нет ни мерцания красного цвета, ни радостных криков болгар. И эта тишина сверлит, давит на уши. Она давит своей неизвестностью. Ничего нет, и нет сил терпеть это.

Большая фигура; фигура в тоннеле. Она постепенно приближается и несёт в левой руке что-то похожее на шар. Что-то странной формы. С него что-то капает.

Фигура ближе и ближе…

Это голова… Этот шар — чья-то голова. И с неё капает кровь.

«Мы достали его. Теперь Гора сам к нам придёт. Теперь он забудет все свои мысли. Теперь он проиграет», — тихо сказал чум своим и бросил голову вперёд…

Рафаил.

Сон закончился. Он просто не смог продолжаться дольше.

Гавриил лежал и пытался почувствовать красный мелькающий свет.

Ничего. Только темень.

Командир раскрыл глаза — почти та же темень, но с серым оттенком. Он повернулся к Рафаилу.

Спит вместе с Марией. В метре от них Волин. Все на месте. Ещё никто не восставал.

Когда болит сердце

Ручьёву не давали задание. Ему дали возможность сбросить гору с плеч; успокоить свою душу.

И он рвался это сделать. Ему и Михаилу надо было добраться до Никополя за день, а это 75 километров. Можно было бы попробовать по дороге через Радушное — Апостолово — Чертомлык, но там, очевидно, пара-тройка блокпостов и засад, так что посылка не дойдёт. Поэтому лучше по прямой, пересекая реки Каменку и Солёную. Времени немного, но на лошадях это, по крайней мере, возможно.

Ночь. 28-ое марта. Мороз вдарил под пятнадцать градусов. Метель сносит с седла. Странная погода для весны.

И, как ни странно, чистое, без облачка, Небо. Видны звёзды. Они мерцают и будят Небесную темноту. Время, когда не спит ночное Небо.

В звёздах есть что-то особенное. Их мерцание как-то давлеет на нас. Они смотрят на нас и влияют. И каждая двигает что-то своё внутри нас. И их там тысячи и больше.

Чёрная материя, а среди неё маленькие пятнышки золотистого света. Ни светятся до бесконечности, светят вокруг и везде. Это главная особенность звёзд. Они светят на всех. Каждому показывая своё свет, свою силу, каждому заглядывая в глаза и в душу, каждому проталкивая путь в нужном направлении. И лишь немногие верят им.

Лошадь Александра не обращала внимания ни на звёзды, ни на их давление. Её не интересовало ни то, ни другое. Хотя какая-то звезда, возможно, сейчас тянула её то направо, то налево. Лошадь мчалась, дума только о дороге. Александр, думая о звёздах: «Володь, ты, наверное, уже где-то среди них. Теперь они светят тебе прямо в глаза, и тебе не надо отворачиваться в сторону, чтобы не ослепнуть. Теперь ты можешь задать им любой вопрос и не сомневаться в том, что тебе могут не ответить. Теперь они обязательно ответят. Ты, конечно, спросишь, станем ли мы когда-нибудь свободными. Они, конечно, ответят тебе. Но зачем тебе их ответ. Ты ведь его и так знаешь. Ты сам теперь знаешь, чего могут люди… Звёзды скажут тебе, чего могут люди. Конечно, они скажут. И Ты, конечно, поверишь им. Звёзды не врут. Звёзды могут не отвечать, но они всегда говорят правду. Они же звёзды. Они здесь всё придумали».

Раздался ржач, а затем топот копыт по сухому, только что выпавшему снегу прекратился.

Александр остановил движение и обернулся назад: Миша всё ещё катился вперёд, слетев с подвернувшей ногу лошади.

Несмотря на мороз, задание таяло на глазах.

«Миша, как ты?» — сквозь бурю крикнул повстанец.

«Нормально», — поднимаясь, ответил тот — его скакун барахтался как обречённая на смерть.

«Назад доберёшься?» — минуя целыё ряд вопросов спросил Алекчандр.

«Сань, ты один не справишься!»

«Счастливо», — он не стал дожидаться, пока Михаил попрощается с ним, пока он помашет ему в дорогу, пока попросит поменяться с ним местами (Михаил хоть и моложе, но легче переносит морозы), а сразу рванул вперёд — теперь он один.

Звёздное Небо. Метель усилилась; снег мчался уже сплошным потоком — стеной. А звёзды светили ещё сильнее. В их свте есть что-то уникальное и не поддающееся человеческому восприятию.

Одни светлее, другие темнее. А иногда одна и та же звезда и светлее, и темнее в разных промежутках времени. Смотришь на одну звезду сегодня. Завтра смотришь на неё же, на то же самое место, совершенно точно знаешь, что это то место. Но звезда другая. Как это объяснить?

Должно же там быть что-то такое, не поддающееся восприятию человека.