Пленники

Такой поворот в разговоре не удивил Гарника и Великанова. Они помнили рассказы Оника о Хельмуте, они слышали проводника Гюста и высказывания его зятя Иозефа. Нельзя было не прийти к выводу, что фашисты имеют в своем тылу немало противников. Несомненно, Цовикян один из них. Он заговорил смелее, когда узнал, что их знакомство с Логосом Бекмезяном носит случайный характер. Цовикян охарактеризовал Бекмезяна, как отъявленного проходимца, который, промотав на картах свое состояние, решил поправить свои дела «спасением нации».

— Создали с Манучаряном какой-то комитет. Чем они занимаются? Руководить-то некем, людей нет… Все понимают, что руками нацистов мы не возвратим себе родину. Этот Манучарян, кстати, после гражданской войны в России убежал сюда. Долгое время занимался тут антисоветской пропагандой… Но куда же мы идем?

— Прогуливаемся.

— Пошли бы к нам домой! Моя жена будет рада познакомиться. Если я ей расскажу, что встретил человека, который знает моего брата, она, пожалуй, обидится, что не привел вас.

— Мне кажется, к нему можно пойти, — сказал Великанову Гарник.

— Так ведь они нас снова разыщут.

— Попросим никому не говорить, где мы…

Жена Цовикяна, фрау Анаит, в самом деле обрадовалась, услышав из уст самого Гарника, что он знает ее деверя и его сыновей. Задав множество вопросов о них, она вдруг заплакала:

— Вы ровесники с Вагинаком. Значит, и он воюет? Где-то он сейчас, бедняжка? Я уже слышала, что среди пленных есть и армяне. Давно просила Бениамина поинтересоваться: что там за люди, — может, знакомых найдем.

— Ну, а к чему эти слезы? Вот и встретили знакомого!

— Да… но Вагинак, Вагинак!.. Он такой слабенький! — фрау Анаит держала в руках фотографию мальчика. — Неужели он где-нибудь в грязных окопах, под пулями, под бомбами?..

Утирая обильные слезы, она отправилась на кухню, чтобы покормить чем-нибудь гостей. Ставя на стол яичницу из порошка и кофе, добрая женщина стала извиняться за столь скудное угощение. Но Гарнику и Великанову казалось неважным, чем их угощают. Главное, — они теперь полностью убедились в том, что находятся у хороших людей.

Узнав, что Бекмезян и Манучарян намерены устроить в воскресенье собрание армян и предлагают Гарнику и Великанову выступить там в роли изменников родины, хозяин возмутился.

— И вы не плюнули этим негодяям в рожу? Ведь они думают только об одном, как бы вытянуть у честных людей побольше денег. Глядите!.. — Цовикян протянул им ладони. — Мозоли! А ведь я доктор востоковедения!.. Что делать? Приходится заниматься и физическим трудом. А те двое… кроме карточной игры, они ничего не знают. Прохвосты! Еще берутся вершить судьбу родины! Нет, я вам советую не иметь с ними дела!..

— Да разве мы… — начал было Гарник, но вдруг осекся, и тут же решительно сознался: — Ведь мы бежали из лагеря… и хотели бы поехать туда… к своим!.. Будем очень вам благодарны, если вы как-то поможете нам.

Цовикян, не задумываясь, согласился помочь всем, что в его силах. И когда Гарник перевел этот разговор Великанову, Иван от души воскликнул:

— Наконец-то, кажется, нам повезло!

Но люди редко довольствуются достигнутым. Было счастьем для беглецов встретить такого человека, как Цовикян. Но Гарнику захотелось большего. До отъезда он решил во что бы то ни стало увидеть Терезу, — адрес ее, записанный на лоскутке бумаги, хранился у него на груди. Он доверил Цовикяну и эту свою тайну.

— Ты слышишь, Анаит? — позвал жену Цовикян. — Григор двух дней не живет в Вене, а уже завел роман с девушкой.

— Ладно, не заставляй парня краснеть! — ответила та с улыбкой.

Пришлось Гарнику рассказать, где и как он познакомился с Терезой. Пришлось сознаться и в том, что опасается появиться на глаза фрау Хильды.

— В таком случае я сам схожу разузнаю все, — сказал Цовикян.

На радостях Гарник попросил его навестить фрау Хильду в тот же день.

— Прямо сейчас и отправлюсь. Давайте адрес. О, это не так уж далеко! Вы, конечно, подождете меня? Я скоро!..

Глава пятая

1

Уже месяц фрау Хильда не получала от мужа писем. Это было странно. Эдмонд не мог так долго молчать. Он не умел молчать, он любил собеседников, любил посмеяться над людьми — иногда злорадно, но чаще добродушно.

До войны, работая в Национальном музее, он находил и там немало смешного, о чем любил рассказывать жене. И война была для него бессмысленной, глупой комедией. Но это была трагическая комедия: содержанием ее было массовое человекоубийство.

В одном письме Эдмонд писал: «…Ему больше сорока лет. Сидит и хладнокровно рассказывает, как он своей рукой расстрелял восьмерых русских пленных… Наши парни слушали его с таким же хладнокровием. Я похвалил их. Когда-нибудь все человечество будет славить нас за хладнокровие, с каким мы осваивали опыт национальных героев Германии».