Пленница

Теперь, когда им оставалось жить в доме Осокина около недели до вояжа в Пермь и далее на юг, Варя как-то вся сникла и чувствовала себя обманутой. Ведь неделю назад она лелеяла мысль о том, что Матвей украл ее, чтобы вновь сделать ее своею. И она прямо упивалась этой мыслью в первые дни приезда сюда. Но все оказалось совсем не так. Он лишь помогал ей из-за сына, чтобы их не убили. И к плотским страстям и уж тем более любви к ней его поступки не имели никакого отношения.

В этой жуткой действительности у Матвея была невеста, намеченное венчание с которой должно было состояться через месяц, и которая сегодня поутру опять приезжала в усадьбу. Осокин долго гулял с невестой по саду, не заходя в дом, а Варя, как ревнивая жена, следила за ними через окно и нервно кусала губы, чувствуя, что Матвей специально не привел эту девицу в дом, как будто опасался непредсказуемого поведения Вари. И действительно, она очень хотела поговорить с этой его невестой и рассмотреть ее более тщательно. Молодая женщина не могла понять, как провинциальная девица вообще может быть лучше нее, первой красавицы Петербурга? Ей опять казалось, что Осокин делает это намерено и ей назло, чтобы показать, что теперь Варя ему безразлична. Это все причиняло ей страдание.

Мрачные думы о будущем, разочарование в настоящем и тоска о прошедшем времени владели сердцем Вари, и за ужином она почти ничего не ела, а как-то печально вздыхала и украдкой поглядывала на Матвея, желая, чтобы все было по-другому. Отчего-то в этот вечер она поняла весь трагизм своего положения, а точнее, трагедию своего глупого сердца. Она чувствовала, что все время выбирает не тех мужчин и не в то время. Сначала это был Алексей Олсуфьев, который не любил ее, теперь Матвей, которому она была не нужна. И как было разорвать этот порочный круг сердечных страданий, она не знала.

– Вы подумали над моей просьбой, Дмитрий Григорьевич? – приятный баритон Осокина вывел Варю из меланхоличного созерцания серебряной вилки.

– Вы о Григории? – поднял брови Андреевский.

– Да. Думаю, мальчику будет лучше со мной, – продолжал твердым голосом Матвей, откладывая салфетку и устремляя взор на старого дворянина. – К тому же вас ждет длинный вояж, и на новом месте в Америке надо будет обустроиться, с Гришей вам будет трудно это сделать.

– Вы правы, Матвей Гаврилович, – кивнул Дмитрий Григорьевич. – Как и сказал вам ранее, я даю свое согласие. И считаю, что действительно лучшим решением будет оставить мальчика с вами. Вы все же отец и достаток у вас теперь приличный. Мы же пока станем временными скитальцами на этом свете.

– Хорошо, что мы понимаем друг друга, – улыбнулся Матвей.

– Батюшка! Матвей Гаврилович! – вмешалась Варя в эту идиллию между мужчинами, которые, видимо, как и прежде, не собирались спрашивать ее мнения и явно относились к ней как красивой вещи, не более. – Прошу вас, не разлучайте меня с Гришенькой, я не переживу этого!

– Но, Варвара Дмитриевна, поймите, – начал увещевательно Матвей. – Я же не лишаю вас сына. Вы будете видеться с ним, когда вам угодно. Сможете ежегодно приезжать в Россию и гостить у меня в имении.

– О, благодарствую, сударь, вы так щедры, – возмутилась она каким-то зловещим шепотом.

– Думаю, золотце, что приехать мы сможем не ранее чем через пару лет. Необходимо чтобы «они», желающие нам зла, позабыли о нас. А на это требуется время.

– Прекрасно, папА. Только через три года я смогу видеть своего сына раз в год? Да он забудет меня!

– Когда-то вы не желали его рождения, – хмуро ответил Осокин. – Отчего теперь вы взяли на себя роль праведницы-матери? На это жалко смотреть.

– Ах, и не смотрите! – обиженно вспылила она, чувствуя, что к своей холодности он еще и добавил сострадание к ней, которое трудно было перенести. Она хотела от него любви в этот миг, а не как не этих ледяных слов и жалости. – Только оставьте мне сына!

– Григорий Матвеевич останется здесь, Дмитрий Григорьевич поддержал меня, вам надо смириться, – отчеканил Матвей.

– Вы злопамятный человек, неужели вы не понимаете, что эта ваша месть не принесет вам успокоения?! – воскликнула она в сердцах, а на ее глазах заблестели слезы.

– Варенька, немедля прекрати это, – вмешался Андреевский. – Мы еще неделю будем гостить у господина Осокина. За это время ты сможешь видеться с сыном сколько пожелаешь. Потом мы уедем вдвоём, это решено окончательно и бесповоротно.

– Ах, как вы оба жестки! – вскричала Варя, вскочив на ноги. Осознавать то, что Матвей не любил ее более, не желал как женщину и намеревался выставить ее из своего дома, да еще и забрать у нее сына, было просто невыносимо. Пройдясь горящим безумным взором по обоим мужчинам, она выкрикнула: – Я ненавижу вас! Ненавижу!

Она бросилась прочь из столовой, вытирая кружевным платком побежавшие по щекам слезы.

Глава VI. Невеста