Пленница

Почти час промучившись, Матвей решил спуститься в гостиную. Нечаянно сверху лестницы он заметил, как Варя вышла на улицу. Не осознавая до конца своих поступков, мужчина устремился за ней, решив проверить, куда она направилась. Увидев, что она скрылась в амбаре, он почувствовал бешеное желание сделать то, что он хотел уже давно.

Все произошло стремительно. Отчетливо ощутив ее испуг, Матвей завладел ее сладкими губами, с упоением сжав в руках ее стройный податливый стан. Опомнился он лишь через какое-то время, усилием воли заставил себя оторваться от девушки и стремительно вышел. После, вернувшись в дом, он как будто только тут осознал, что сделал нечто недозволенное. Решив вести себя как обычно, чтобы не выдать окружающим своих тайных дум, он чмокнул в щеку Арину и сел за стол, приветствуя очередных гостей.

Арина что-то спросила, и Матвей невольно перевел взгляд на жену. Ее лицо, круглолицее, с веселыми темными глазами и резко очерченной полоской губ, показалось ему совсем некрасивым. Он коротко ответил на вопрос Арины и уткнулся взором в тарелку. Именно в этот момент он отчего-то впервые подумал, что жена никогда не вызывала в нем сладострастного нетерпения, жажды обладания и чувственных запретных желаний.

Твердышев жалел жену и старался жить с ней по совести. Их женитьба была сговорена, когда ему было семнадцать. И Матвей, у которого уже год как появились позывы к плотским утехам, был не против жениться. Арина была его ровесницей и сразу после венчания сказала, что любит его. Это заявление молодой жены слегка смутило его, ибо Матвей не мог сказать того же. Он не понимал, что такое эта любовь, и еще с детства думал, что это слово выдумали девки для красного словца. Арина была приятной бабой, хорошей хозяйкой и верной помощницей ему во всем. На его плотские порывы она всегда отвечала взаимностью, и Твердышев ощущал, что семейная жизнь вполне приемлема и нормальна. Спустя пару лет она родила ему Машу, а затем и Танюшу. Арина была послушна и имела веселый отходчивый нрав. Она была чуть выше среднего роста, светловолоса, широка в бедрах и имела полную мягкую грудь. Ему было приятно обнимать ее по ночам и слушать ласковые речи днем.

Сейчас же, размышляя над тем, отчего он поцеловал Варю, Матвей вдруг осознал, что все его существо жаждало этого уже давно. Эта столичная девица была совершенно другая, непохожая на его жену. Образованная, утонченная, гордая, непостижимая и невозможно красивая. Варенька Олсуфьева теперь завладела его вниманием, и с недавнего времени Твердышев стал испуганно замечать, что все его нутро тянется к ней. Именно она, эта непокорная своевольница с яркими кошачьими глазами, которая не побоялась уехать из родительского дома так далеко, в эту минуту вызывала в его мыслях дикие алчные желания. Осознание того, что Варенька уже давно нравится ему, привело мысли Матвея в расстройство, и он мрачнел с каждой минутой. Уже в конце трапезы, не выдержав гнетущих страстных мыслей, мужчина почти вылетел из-за стола и отправился спать, заявив, что ему завтра засветло надо на завод.

Около шести вечера, после тяжелого трудового дня, едва войдя в низкую добротную избу, что стояла среди других подобных построек, Олсуфьев удивленно отметил у окна высокую фигуру в простом черном камзоле. Тут же узнав управляющего заводом, Алексей удивленно произнес:

– Матвей Гаврилович?

Твердышев быстро обернулся и приветственно протянул руку.

– Здравствуйте, Алексей Иванович, не видел вас сегодня.

Олсуфьев пожал ему руку и предложил сесть на единственный в избе табурет. Матвей отказался и, чуть помолчав, сказал:

– Алексей Иванович, вы уже месяц на моем заводе. Я осведомился, и мне доложили, что вы хорошо работаете. Все ваши изделия почти без брака.

– Стараюсь, – пожал плечами Алексей.

Из-за того, что Твердышев отказался сесть, Олсуфьев тоже остался стоять на уставших ногах и лишь привалился спиной к бревенчатой стене. Непонимающе глядя на него, Алексей решил дождаться наконец объяснения, зачем пришел управляющий.

– Я намерен перевести вас к себе в контору, – продолжал Матвей тихо и настойчиво. – Вы образованы, воспитаны. Вы могли бы стать мне хорошим секретарем. Ибо я не всегда успеваю заниматься бумажной волокитой. Постоянно приходится, кроме обхода завода, еще по окрестностям мотаться.

– Был бы рад помочь вам, – кивнул Алексей.

– Тем более эта работа более подходит вам, нежели простая мастеровая. Жалование вам поставлю приличное.

– Буду искренне благодарен, Матвей Гаврилович.

– Вот и договорились, Алексей Иванович, – улыбнулся ему Твердышев и по-доброму добавил: – И еще. Я бы мог договориться с одной вдовой-мещанкой, что живет на Льняной улице. Вы могли бы у нее жить. У нее в доме и чисто, и тепло, пол деревянный. А то что же вы, словно простолюдин, ютитесь в этой избе, еще и с простыми мужиками.

– Благодарю вас за участие, – искренне дружелюбно заметил Олсуфьев, и на его лице промелькнуло радостное выражение.