Пленница

– Ты что ж, соплюшка, не слышала, что я велел тебе на дворе быть?! – взорвался Матвей.

Грозно зыркнув на дочь, он устремился к выходу. Танюша шарахнулась в сторону, когда мимо нее пролетел разъяренный отец, и устремился прочь из дома.

Еще издалека, возвращаясь с мастерской, Арина заметила удаляющегося верхом на коне Матвея, который, поднимая пыль на дороге, во весь опор мчался в направлении завода. Это было странно. Никогда такого не было, чтобы в рабочий день посреди бела дня он приезжал домой. Ибо она хорошо знала, что дел у Твердышева на заводе невпроворот. Удивленно нахмурившись и не понимая, отчего муж приезжал днем домой, она вошла во двор.

Унылая Танюша отчего-то сидела на завалинке у дров и со злостью дергала волосы у своей плетеной куклы.

– Доченька, отчего ты Варе не помогаешь? – спросила ее мать, подходя.

Девочка подняла на нее странный потухший взгляд и сквозь слезы заметила:

– Я помогала! Всех свиней накормила, пока батюшка не вернулся!

– А зачем он? – не удержалась от вопроса Арина.

– Не знаю! – закричала как-то истошно шестилетняя Танюша, перебив мать и догадавшись, о чем она хочет спросить. Девочка вскочила на ножки и выпалила: – Он велел мне в дом не ходить. А я все слышала, как она кричала! Он плохо ей делал, я знаю! А она все кричала! Ну, я и пошла в дом посмотреть. А он… он… ее… – Таня замялась, видимо, не находя нужных слов, и глухо добавила: – А потом как увидел меня, так сильно осерчал и теперь, наверное, накажет меня…

Девочка отвернулась от матери, не в силах смотреть на ее встревоженное непонимающее лицо. Сердце Арины болезненно сжалось от страшного предположения. Она медленно опустила руку на волосы дочери и, прижав Таню к себе, начала гладить по голове.

– Расскажи, что еще знаешь, – попросила она.

– А сейчас я наверх-то поднялась к Варе, а она лежит на полу у себя в спаленке и так горько плачет. Я и убежала.

– Ох, беда-то, – пролепетала Арина и направилась в дом.

Твердышева зашла внутрь, но в гостиной и столовой Вари не было. Услышав, что сверху раздаются горькие всхлипывания девушки, она быстро поднялась на второй этаж и вошла в спальню. Как и сказала Таня, Варя лежала на полу на половице, свернувшись калачиком, и, уткнув лицо в ладони, горько плакала. Смятая одежда и оборванная с одного плеча легкая рубашка девушки, подтвердили страшные предположения Арины.

– Варвара Дмитриевна, что же это? – промямлила, еле дыша, Арина, хватаясь за горло, ибо ощутила, что ей не хватает воздуха.

Заслышав мягкий голос женщины, Варя резко села и устремила на нее свой диковатый взор. Ощущая себя невозможно гадкой и грязной, девушка на коленях подползла к Арине и, схватившись за подол ее простой юбки, начала хрипеть:

– Простите меня, Арина Афанасьевна! Простите, не хотела я! Он даже слова не дал мне сказать, накинулся на меня, словно демон какой-то! Он… он…

– Не говорите ничего больше! – выкрикнула в ужасе та, не желая верить во все это.

Однако Варя, думая, что Арина винит во всем ее, продолжала сквозь слезы:

– Не могла я справиться с ним. Ничего его не пронимает! Спасибо Танюше, помешала ему!

– Неужто прямо хотел снасильничать над вами? – не сдержавшись, выпалила Арина, испепеляя девушку взором.

– Да! Я хотела убежать, видит Бог, хотела! Но силищи у него немерено!

– Никогда бы не подумала, что он может. Отродясь такого с ним не было, – пролепетала Твердышева, не понимая поступков Матвея.

Но вспомнив слова дочери о том, что Варя кричала, Арина побледнела как полотно. Жуткая правда показалась ей такой дикой и реальной, что под сердцем закололо.

– И давно он… ну, это… – глухо спросила Арина не в силах произнести гнусную фразу и устремив несчастный взор на девушку, стоящую на коленях у ее ног.

– Один раз только было. Тогда, вечером, когда к Алексею мы поехали, а сам в лес увез…

– Так три недели назад, вы болели…

– Из-за него, окаянного! – кивнула, сглатывая слезы, Варя.

– Понятно… – безжизненно прошептала Арина. – Встаньте, Варвара Дмитриевна. Не виноваты вы, вижу я.

– Вы сможете простить меня? – пролепетала девушка сквозь льющиеся слезы, зная, что никак не может загладить свою вину перед этой женщиной, которая так много для нее сделала.

Арина протянула руки и помогла Варе подняться с колен. Усадив девушку на кровать, Твердышева села рядом с нею. Она долго молчала и неподвижным взором смотрела перед собой, как будто о чем-то думала. Спустя некоторое время она повернула печальное доброе лицо к Варе и горько заметила:

– Ох, видела я ведь все, как он смотрит на вас. Да думала, лишь кажется мне…

– Уехать мне надо от вас, Арина Афанасьевна, – выпалила Варя, хватая ладони Твердышевой и лихорадочно сверкая глазами. – Машутка пошла к Рогожиным узнать, вдруг Никифор Ермолаевич вернулся. Я уже с бабкой Евгенией обо всем договорилась. У них жить буду, только Рогожина ждала.

– И что ж они без денег готовы вас приютить?

– Ну да, – кивнула Варя. – Может, уже сегодня удастся мне уехать к ним. Ведь здесь я не могу более оставаться…

– Ох, Варвара Дмитриевна, и впрямь можно попробовать.