Пленница Белого замка

Увы, стоянка далеко. В тяжелых юбках, стесняющих движения, до рассвета не обернутся. Значит, долой одежду! Холод заставил поежиться, но бег разогнал кровь по жилам, и я вдруг почувствовала себя живой. Не будь Голода, я бы легко добежала до Замка. А так путь закончился возле потрепанного фургона. Какой судьбой занесло в этот пустынный край скоморохов? Хотя не все ли равно. Удача явно на моей стороне.

Люди спали у костра, завернувшись в тряпье. Огонь поддерживал молоденький парнишка. Он отчаянно хотел спать и гнал дрему всеми способами: ворошил угли, ходил кругами, напевая бодрую мелодию…

Но меня не заметил. Последнее, что увидел в жизни — высоко взметнувшиеся языки огня.

Стальной нож вспарывает шею лучше деревянного сучка. Соленая кровь наполнила рот, согрела желудок и окружила бесприютной тоской. Мальчишка боялся умирать, и этот страх затмил все: сиротское детство, голод, надругательства. И — веселый смех детей на представлении. Единственное время, когда он был по-настоящему счастлив.

Ближе остальных у костра спят, завернувшись в одно одеяло, мужчина и женщина. Переплели ноги и руки так, что не прикоснешься к одному, не разбудив второго. Оставить парочку напоследок? Там, дальше, еще люди.

Ребенок. Их эмоции яркие, но нет того страха, что лучше всего утоляет голод. Даже умирающим детям неведом ужас. Вот и теперь. В распахнувшихся глазах плещутся остатки сна, а чувства похожи на цветочный мед. Десерт, а не еда.

Эмоции старика куда глубже. Он сам забыл уже, как любил, как страдал, схоронив жену. Так, что руки готов был на себя наложить. Но эти чувства жили глубоко внутри, прикрытые усталостью от жизни, словно горячие угли — пеплом. Настолько сильные, что я долго не могла вздохнуть, корчась рядом с трупом.

Те двое обнимались и после смерти. Я перерезала им горло одновременно. И выпила женщину — их эмоции всегда сильнее.

Потом долго лежала на холодной земле, приходя в себя. Всю эту боль придется перенести еще раз, когда Замок потребует свою долю. Жаль, это будет не скоро. А пока Голод притих, лишь изредка ворочаясь в глубине живота.

Уходя, я оглядела лагерь.

Люди сломанными куклами валялись на земле. Кровь уже застывала багровым киселем. Да и сама я с ног до головы перемазана в ней. Где-то недалеко вроде ручей звенел?

Ледяная вода сковала тело. Зубы застучали от холода, меня трясла крупная дрожь. Но разве это малая плата за сытость?

Мне удалось вернуться незамеченной. Предрассветный сон самый крепкий, даже стража клевала носами, так что отводить глаза не пришлось. Белье высохло, пока я бежала, камни сохранили одежду, Голод утих, и я заснула сразу же, добравшись до кровати. И пусть сон был недолгим, едва ли пару часов, но в нем я снова убивала, слушала предсмертные хрипы и грела руки в горячей крови. Может, и этот сон сгодится для Замка?

Утром завтракали кашей и толстым кусок колбасы на ломте хлеба. Есть не хотелось совершенно, но пришлось себя заставить. Беспокойство Норгена о моем здоровье сейчас могло помешать.

Носилки мерно покачивались и я заснула. Да так хорошо, что всю следующую ночь просидела у костра, наблюдая за мерцанием углей. Ало-оранжевые переливы помогали думать, направляя мысли в нужное русло. К утру я знала, как продолжить охоту, не раскрывая себя.

До разоренного табора мы добрались через день. Тлен и падальщики сделали свое дело, причину смерти Норген так и не узнал, хоть лично и осмотрел каждый труп. Его люди обыскали окрестности, заглянули во все щели в камнях. Тщетно. Единственное, что поняли — несчастные умерли не своей смертью.

— Очень странно — что можно взять у скоморохов? Да и лихих людей в этих местах давно не наблюдалось. Хотя война. Может, дезертиры балуют. Но вам не о чем беспокоиться, леди Улла. Вы в безопасности.

— Я не сомневаюсь в вас, сэр.

Мой ответ Норгену понравился. Улыбка осветила его лицо, но тут же погасла, как только он перевел взгляд на большую яму, которую рыли слуги.

— Я пошлю письмо отцу. Заодно гонец предупредит людей в ближних селах. Прошу прощения, леди. Вам пришлось увидеть такое… Как только похороним несчастных, отправимся в путь.

Хорошо бы. И поскорее. Конечно, следов остаться не должно, но вдруг.

— Надеюсь, наша остановка будет как можно дальше отсюда? Сэр Норген, умоляю вас, давайте пропустим дневной привел. Мне не по себе.

Обещать оказалось проще, чем сделать. Уставшим людям и лошадям нужен был отдых — карабкаться в жару по петляющим горным дорогам тяжело. Но от страшного места торопились уйти все. Норген же задержался, надеясь выяснить причину бойни.

Он догнал нас вечером, расстроенный и уставший. Стражу велел удвоить. И сам почти не спал, каждые два часа обходя караулы.

В ближайшие ночи я не охотилась. Голод притих на некоторое время. Но приставленная личная охрана мешала. Иногда от лагеря и по нужде отойти надо.