Пленница французского маркиза

Соня и сама не ожидала от себя подобной прыти, а уж стоять перед мужчинами в таком нелепом виде, да ещё и отвечать на их вопросы, ей вовсе не хотелось. Не станешь же говорить о найденной ею комнате или о загадочной листке, который выпал из книги, пролежавшей в забвении больше шестидесяти лет.

Это обладание тайной, о которой бравые военные даже не подозревали, словно подняло Соню в собственных глазах.

Она перевела взгляд на Разумовского и ненавязчиво, как бы между прочим, его рассмотрела. Высок. Широкоплеч. Наверное, по примеру англичан увлекается тем, что тренирует свое тело разными упражнениями. И глаза у него отнюдь не занимают пол-лица, как ей показалось впопыхах. Вовсе даже небольшие глаза. Цвет - ничего не скажешь - синий. Красивый цвет. А в остальном, глаза как глаза. Ресницы густые, пушистые, но светлые, как и его волосы, да ещё и выгоревшие на кончиках. Усы пшеничные, как и волосы. Этакий пушистый снопик под носом. Она мысленно прыснула.

Прежде Соня не позволила бы себе так в упор разглядывать мужчину. Стеснялась Но сегодня с нею произошло столько событий, изменивших или могущих изменить её жизнь, что княжна невольно стала меняться и сама.

Одна её часть как бы ещё глубже ушла в себя, зато другая, прежде зажатая - или придавленная этой первой частью? - высвободилась, попутно освобождая глаза Софьи от некоей пелены. Да, именно так, небо над нею стало выше, а горизонты расширились.

А ещё ей вдруг стало любопытно, какое впечатление она производит на людей, что видят её впервые. Естественно, на мужчин. Вот такая простоволосая, небрежно одетая. Она с удивлением заметила, как смутился от её нечаянного разглядывания граф Разумовский. Бравый военный - под её взглядом. Неужели она до сих пор не осознавала и силу своего взгляда?

Разумовский осторожно снял с её плеч маменькину шубу и взял из её рук шляпу брата, которую она стянула с головы, едва войдя в дом - право слово, со стороны можно подумать, что княжна - девка с дурцой.

Чего вдруг она начала отмечать такие знаки внимания? Неужели некоторые высказывания графини Толстой задели её своей снисходительностью? Судя по всему, та уже в семнадцать лет сама испытала такое, о чем Соня могла только догадываться на основе опыта, почерпнутого из романов.

А совсем недавно она была настолько глупа, что считала, будто мир чувственный предназначен для людей недалеких. Умные люди, как ей казалось, не станут жить порывами, идущими от сердца, а не от разума. Ей откровенно не верилось, будто чувствами не всегда можно управлять. Неужели она ошибалась?

Человек в одночасье не может перемениться. Но Соня вдруг засомневалась в собственных постулатах, ощутив, как приятно, когда тебя, например, поддерживает крепкая мужская рука. Когда на тебя с откровенным любованием глядят синие глаза...

Что это с нею сегодня? Неужели именно в эти мгновения на неё с неба смотрит дед - любитель веселой жизни и женщин. Поощряет её к изучению окружающего, подталкивает к чему-то?

Между тем подполковник повесил на вешалку маменькину шубу и шляпу брата, не давая понять, что воспринимает как-то по-иному её странный наряд. Возможно, он так же ухаживал бы за любой дурнушкой или старухой, как и подобает воспитанному человеку, но отчего-то Соня не хотела так думать...

- Простите меня, я пойду, переоденусь, - пробормотала она, поймав изучающий взгляд брата.

Наверное, он решил, что она влюбилась в его красавца-друга. Иначе, отчего вдруг эта странная томность в её движениях? "Пойду, переоденусь" чуть ли не с каким-то намеком. И откровенный интерес, с которым она разглядывала незнакомого мужчину.

- Срочно разбуди маменьку, - приказала между тем Соня выглянувшей из кухни Агриппине. - Князь Астахов приехал. С другом.

- Николай Николаевич! - радостно воскликнула горничная и побежала к комнате Марии Владиславны.

У себя в покоях Соня решила опять вложить в книгу выпавший из неё листок и завернуть ту в прежний кусок портьер. Но не удержавшись, она все-таки выхватила глазами часть текста из листка и поняла, что перед нею страничка из дневника.

"6 сентября 1724 года. Сегодня проходил мимо приотворенных покоев императрицы. Услышал стоны и, не рассуждая, кинулся туда. Старый дурак! Уж в таком-то возрасте мог бы прежде помыслить, что сие может означать..."

Княжна невольно вздрогнула. Со страницы на неё повеяло холодом смертельной опасности. "Кинулся в покои императрицы"! Даже мороз по коже...

Она осторожно вложила листок в книгу, у которой пока открывались лишь немногие листы. Завернула её все в тот же кусок портьер и спрятала.

На этот раз Соне пришлось одеваться без помощи Агриппины. Та наверняка разрывается сейчас между одеванием и причесыванием княгини, и необходимостью уделять внимание господам военным.

Впрочем, брат и сам знает, что они не могут позволить себе содержать лишних слуг. Лучше бы он привез с собой камердинера. Не пришлось бы теперь выкручиваться перед товарищем. Наверняка тот не знает, что такое, не иметь денег на содержание нужного числа слуг. От него за версту слышен запах богатства.