Пленница французского маркиза

Когда я стоял у изножья кровати, на которой ты, любовь моя, лежала одурманенная чем-то, скорее всего, опиумом, я нарочно подал голос, хотя, по мнению графа, не должен был этого делать. У тебя на лице отразилось усилие - ты пыталась проснуться, прийти в себя, но смогла лишь шевельнуть ресницами. Если бы твое нахождение здесь было добровольным, как уверял меня Дмитрий Алексеевич, зачем тебе нарочно одурманивать себя?.."

Соня, не выдержав, расплакалась. Почему, почему она столько дней горевала о потере возлюбленного, о его мнимом предательстве, в то время, как здесь, на столике, лежало письмо, все объясняющее? Неужели княгиня... Неужели маменька не простила Леониду смерти графа Воронцова?

Впрочем, маменька умерла, и обсуждать её поступки, особенно теперь, дочь не должна. Остается думать, что лишь скорая кончина не позволила Марии Владиславне отдать Соне письмо, которого она так ждала.

Она ждала, ждала это письмо! Ну почему это произошло?! Соне захотелось позвать Агриппину, которая не могла не знать о послании, и надавать ей пощечин. И не брать её с собой во Францию... Момент! Значит, она все же собирается туда ехать, несмотря на вот это письмо жениха?

Собирается. Во Францию Соня все равно поедет. Ненадолго, на месяц-другой. Возможно, и Леонид вернется вскоре из своей Швеции. Или пришлет за ней... Почему, кстати, он не подумал о том, чтобы взять её с собой? Не разрешил дядя? А он его послушал?

И еще. Соня хотела бы отбросить эти мысли, никогда больше к ним не возвращаться, но кто-то в глубине её души будто совал княжну носом в очевидное и говорил: "Задумайся, перечти письмо - что же он такое пишет, этот твой жених и возлюбленный! Он считает, что вправе отнимать жизнь у человека, которого он приговорил, заранее не давая ему шанса усомниться, или раскаяться, или попросить прощения. Он горд и жесток, не имеет жалости к тому, кто обидит его - пусть он и говорит, что думал лишь о твоей поруганной чести. Сможешь ли ты быть счастлива с таким человеком?!"

Несмотря на то, что случилось с нею, Соня все же не могла заклеймить Воронцова человеком ничтожным. Да ему нет оправдания, но он любил Софью много лет, в том не было сомнения. И поступил с нею по своему разумению, может, в порыве отчаяния, нежелания поверить, что теперь-то уж она потеряна для него навсегда...

Иными словами, в голове княжны царила некая сумятица. Конечно, она не для того ехала во Францию, чтобы разобраться во всем вдали от родины, но просто решила пока не делать особых выводов, а обдумать на досуге случившееся с нею.

Может, Леонид напишет ей из Стокгольма, сообщит адрес, а брат переправит его ей во Францию? Но стоит ли надеяться на брата? Разве не будет он зол на сестру, которая его ослушалась? А если он захочет вообще вычеркнуть Соню из своей жизни и своей памяти?

Пожалуй, лучше всего письмо для брата переписать. Прежде всего, попросить прощения и намекнуть, что во Франции может находиться куда большее богатство, чем то, которое нашли в потайной комнате деда. Признаться в том, что нечаянно у неё остался один золотой слиток, на деньги от продажи коего Соня и выправила себе проездные документы...

А ещё она попросит его сохранить бумаги, которые она так скрупулезно собирала, до её возвращения. Потом, когда она постареет, у неё будет время не спеша продолжать свою работу.

И намекнет, что все найденное Соней, непременно будет поделено между ею и братом... Николай уже сетовал, что они нашли золота вовсе не так много, как нужно для богатой жизни...

Надо сделать и распоряжения насчет родительского дома, оставленного ей в наследство маменькой. С ведома брата. Пусть он пришлет сюда кого-нибудь из крепостных, чтобы в доме жили и следили за ним. Пока Софья не вернется...

Такое впечатление, что она все время думает о мелочах, упуская из виду самое главное.

Конечно, Соня ни словом не упрекнет брата, что он взял себе все наследство деда. Кстати, найденное ею. Нет, не стоит злить Николая. Тем более, что он вложил деньги в какое-то дело и надеется, что оно принесет ему, по меньшей мере, двойную прибыль. Мол, тогда он выделит Соне её долю.

Нет, все говорит за то, что надо попытаться вернуть дедову часть "французского" золота. Чем больше Соня о нем думала, тем все более реальные очертания принимало это богатство. Появлялась уверенность, что оно на самом деле есть, и ждет своего хозяина.

Княжна поймала себя на том, что, против ожидания, не чувствует особой радости, найдя письмо жениха. Неужели её такая страстная, как она думала, любовь, так же внезапно кончилась, как и началась? Неужели мысль, покинуть Россию и никогда сюда больше не возвращаться, сильнее, чем её чувство к Разумовскому?

Некстати, как ей подумалось, всплыла пословица, которую любила говаривать её нянька, когда Астаховы гостили в своем крохотном имении: глупа та птица, которой гнездо свое не мило.

И вправду, Софья так рвется прочь из России, словно на чужбине её медовыми пряниками только и станут кормить. Выходит, прощай, матушка Русь, я к теплу потянусь?