Плещут холодные волны

— Стараются. Ждут, когда пойдут в бой. А пока с завистью поглядывают на наши награды, — Меркушов сел поудобнее и продолжил: — Не сразу у них необходимая сноровка появляется. Опыт ведь приходит постепенно, а до того и всякие казусы случаются. Вот недавно во взводе у нас произошел такой случай. Послали за ужином двух молодых солдат. Стемнело уже. Нацепили они на себя термосы и отправились в лесок, где кухня располагалась. Получили первое, второе и стали возвращаться. Идут, разговаривают. Голодные, разговоры, конечно, вокруг еды крутятся. Еда-то за спиной, но не будешь же из термосов есть ее, тем более взвод ожидает. Идут и предвкушают, как сейчас горяченького борща поедят и гречневой кашки на второе. А под ложечкой посасывает. Остается метров триста до траншеи. Один из них, по фамилии Рязанов, говорит: давай, дескать, отдохнем. Второй, Федотов, согласился. И они в кустарничке прилегли. Чуть полежали, Рязанов закурить предложил. Свернули самокрутки. Рязанов чиркнул зажигалкой, прикурил и огонек Фелотову подает. Только протянул руку, огонек пропал. Щелчок какой-то послышался, а где-то вдали раздался выстрел. Поняли, снайпер на огонек сработал. Искушать судьбу не стали, хорошо, что голову не продырявил. Рязанов ткнул самокрутку в землю, и они лощинкой быстро пошли к траншеям. Поспешают. А Федотов вдруг плечами начал дергать, будто блох ему за шиворот напустили. Рязанов спрашивает: "Чего задергался, как припадочный?" А тот отвечает: "Спину припекать стало". Метров сорок им уже оставалось. Федотов взвыл: "Не могу, горю!" Пришлось прилечь. Сняли термос. Рязанов посмотрел и говорит: "Ну, брат, ты же весь в борще, термос-то твой с дыркой, видно, снайпер не только огонек потушил, но и борща похлебал". Так вот взводу от борща один запах и принесли. Долго еще от федотовской гимнастерки борщом пахло. Ну, конечно, командир отделения разобрался во всех деталях и принял меры: целую неделю оба новичка за пищей на полевую кухню ходили.

Рассказ Меркушова развеселил Виктора. Он любил этого жизнерадостного земляка. Они были из одного города, были у них и общие знакомые. Часто в свободные минуты, особенно на отдыхе, они подолгу вспоминали Волгу, друзей, товарищей, знакомых, делились даже сердечными тайнами, поскольку были ровесниками; относились друг к другу с мужской заботливостью, предусмотрительностью, трогательным вниманием. Здесь, на фронте, вдали от отчего дома, для обоих эта дружба была особенно необходимой, спасительной. И каждый понимал это и ценил.

-5-

Прекрасна белгородская земля с ее холмами, просторными полями, живописными перелесками, речками.

Невольно в сердце каждого солдата вскипает ярость при мысли, что часть этой красивой, богатой, исконно русской земли испоганили и продолжают поганить фашистские варвары. Ярость стучится в сердца, и стук этот откликается раскатами неутихающего грохота орудий и рвущихся бомб.

Июль в разгаре. Сквозь тучки низко, у самого горизонта, пробилось солнце. Оно ударило багряными пучками по дальнему лесу, сверкнуло по речной глади, среди холмов отыскало высунувшуюся из-за деревьев церквушку. Свет бежал, накатываясь все ближе и ближе, и вот уже полыхнула цепочка стройных тополей, стоящих вдоль дороги, зеленью затеплились поля. Посветив немного, солнце опять затянулось хмурой наволокой, и по краю разлилась багровая полоса заката. А вскоре предвечерняя синь вовсе скорбно окутала холмы. Тут и там за горизонтом были видны всполохи горящих деревень.

Обходя боевые порядки своей роты, Виктор подолгу беседовал с командирами и бойцами, чувствовал, какой суровой решительностью исполнены их сердца, как высок их боевой порыв. Они готовы к новому бою.

Заалел восток. Казинцев вернулся с командного пункта командира батальона, собрал командиров взводов и поставил перед ними задачу: овладеть первой линией обороны, проходящей метрах в трехстах от деревни, а затем второй линией обороны и деревней.

Едва солнце поднялось над лесом, воздух содрогнулся от грохота орудий. Над головами проурчали снаряды, и в расположении противника выросли черные веера разрывов. Они в клочья рвали землю и все, что скрывалось на ней и под ней. Минут через пятнадцать канонада стихла и со свистом, оставляя огненно-черные шлейфы, пронеслись снаряды "Катюш".

"Через пять минут атака", — про себя отметил Виктор и по линии траншей скомандовал:

— Приготовиться к атаке!