Плеть темной богини

Ну да, он похож на того, кто следит за временем, вон и часы на запястье, не для солидности – для дела. А вот бабушка, она совсем наоборот, никогда не спешила, никогда не опаздывала, ей вообще плевать было, который час – Стефа жила по собственному графику.

– Деточка, даже с тобой я не собираюсь возиться долго, – мягко поторопил Павел Ильич, постукивая по циферблату ногтем. – Или ты заговариваешь, или вы уходите.

И Юленька заговорила, наверное, оттого, что разозлилась. Вот ведь странно на нее это место действует, прежде ей и в голову не пришло бы сердиться по пустякам, а тут… а тут вдруг нахлынуло, накрыло с головой, полыхнуло жаром в щеках и перцем в глазах, вынуждая торопливо, спешно не то рассказывать, не то просто жаловаться. И ведь понимала же, что не стоит, что не интересны ему Юленькины проблемы, что слушает-то краем уха, думая о своем, к примеру о том же Викентии Савельиче. Или Степаныче? А совсем скоро в дверь постучат, и на пороге появится Ольга, которая, победно поглядывая поверх очочков, сообщит о важном и неотложном деле, требующем всенепременного присутствия Павла Ильича.

Но это будет потом, пока же Юленька рассказывала, а хозяин кабинета слушал…

– Вот, значит, как, – задумчиво протянул он, снова дергая себя за ухо. – Старуха многим напакостить успела, а тебе отдуваться.

– Кем она вам приходилась? – не выдержал молчавший до сего момента Илья. – Клиентка? Знакомая?

– Скорее уж родственница. Могла бы быть родственницей, хотя, видит бог, подобное родство мне совершенно ни к чему, только вот… А ты ничего, симпатичная, и на нее совсем не похожа. Она-то мужиковатого типу была.

– Кто?

– Мать твоя, – совершенно спокойно пояснил Павел Ильич, откидываясь на спинку кресла. – Мы с ней познакомились… а давно познакомились, честно говоря, год уже и не припомню. Я только-только вернулся из командировки… долгой командировки, на пять лет аж услали, но ничего, не мытьем, так катаньем, но на досрочку вышел.

Он и сидел? Этот вальяжный, холеный, деловитый человек сидел? У Юленьки подобное в голове не укладывалось, как и то, что об отсидке Павел Ильич говорил как о чем-то естественном, точно и не отсидка это, а и вправду командировка была.

– Куда податься? А был у меня товарищ, широкой души человек, согласился приютить на месяцок-другой. Приютил. Там я с Ксюхой и сошелся, ох и горячая была. Нет, и вправду случается, что ни рожи ни кожи, а всех точно привораживает. Товарищ-то мой за ней щенком бегал, трясся и над нею, и над дочкой. Ну а я… нет, поначалу держался, понимал, что не по-дружески это. А потом… чего вышло, то вышло.

Вздыхает? Сожалеет? Неужели подобные ему способны на сожаление? Или Юленьке просто показалось?

– А вышла банальная интрижка, препошлейшая, надо сказать. Я вот теперь не могу понять, чем же она так меня зацепила? Стерва, идиотка, наркоманка, пьянь подзаборная, но… в общем, я сбежал.

– Зачем это все? – Илья воспользовался паузой, чтобы задать Юленькин вопрос.

– А затем, что через пару месяцев эта тварь меня нашла и говорит: здравствуй, дорогой, принимай, отцом будешь. В тот раз я послал ее куда подальше, и во второй, когда с ребенком приперлась, тоже. А она мне: тебе не нужен, так вообще на свалку отнесу. И отнесла бы, наверное, она ж совсем безголовая, бешеная, как та собака, чего в голову стрельнет, то и творит. Да и у меня, признаться, в голове не многим больше было, оттого и сказал, чтоб валила и не путалась под ногами, мол, сама залетела, сама пусть и разбирается… Да на ней пробы ставить негде было! Почем знать, мой ли это ребенок вообще!

Оправдывается и взгляд отводит. Холодно-ледяной, каштановый, а у Юленьки глаза голубые, правильные, подходящие фарфоровой кукле.

Ну конечно, он не про нее, не про Юленьку говорит! Он не может, вот так и…

– Ну под конец присоветовал ей ее мамашу проблемой нагрузить. Так она и сделала. Нет, это я уже потом узнал, что сделала, а тогда плевать было…

– Стефания сама вас нашла?

– Да. Та еще штучка, видно, в кого дочурка кровью пошла. Приперлась в офис и с порога заявила, что я о дочери позаботиться должен. Что, видите ли, ей недолго осталось, а девочка одна…

– Я привыкла, – тихо-тихо сказала Юленька, мысленно обращаясь к блондинке Ольге. Пусть бы пришла скорее и остановила эту пытку. Но Ольга не шла, Павел Ильич замолкать не собирался, и оставалось лишь слушать да прислушиваться к ровному дыханию Ильи за спиной.

Хорошо, что он есть. Хорошо, что он рядом.

– Фото принесла. Ну… да, похожа на моих. Только что с этого-то? Что?

А ничего, наверное. Юленьке не нужны родители, точнее, были у нее, те, которые по праздникам и на Новый год, с подарками и шумом, исчезающие быстро, а после якобы в катастрофе погибшие.

Хорошо бы, чтоб на самом деле у них все было хорошо.

– Я женат. Двадцать лет почти как женат. У меня трое девочек…

– Четверо, – поправил Илья.

– Трое! Я не собираюсь их травмировать! Как и жену свою, она – замечательная женщина…

– Пойдем, Юль, – Илья подал руку, помогая выбраться из мягкого, но такого неустойчивого кресла.