Плясать до смерти

Такой стол! Ветчина! Языки! Икра! Это в то время, когда деньги ничего не стоили, поскольку ничего не могли. Помню только талоны. А тут!

– Говоришь, Кольку в театральный устроил? – жуя язык (коровий), промычал я.

Тут Жора даже попытался резко встать, однако не вышло.

– Да, – усмехнулся он. – А еще говорят, что интеллигенция мышей не ловит!

– Ну так, иногда, маленькую мышку! – как раз вовремя подоспела Настя с улыбкою и бокалом. Моя дочь!

– А чего вы хотели бы? – Жора был благодушен.

– Я бы хотела в универ, на английский, – сказала Настя, зардевшись. – Свадебный подарок! – стыдливо добавила она.

– Да тебя… за эти полстола – куда хочешь примут! – бахвалился он. – А справишься? С учебой, я имею в виду.

– Трудно будет, конечно. Но я справлюсь! – серьезно ответила Настя. Молодец!

– Ну, прикинем х… к носу, – задумчиво сказал Жора.

– При невесте-то! – Я вспылил.

– Так давайте за это! – сказала Настя, не слишком смутясь.

– Дочурка у тебя – прям как ты! – усмехнулся Жора. – На ходу подметки рвет!

Но не те. После бокала крепкого я погрузился в сладостный сон. С усилием вынырнул, услышал весь этот гвалт. Огляделся. Сколько ж я спал? Наверно, довольно долго – композиция переменилась. И даже за нашим столом. Настя уверенно чокалась с Жорой. И боюсь, что не пятый и даже не десятый раз.

– Все, Настенька! Хватит! – Я протянул руку.

– О! Спящий красавец проснулся! – Довольно нагло Настя произнесла. Алкоголь сказывался. Мол, все, папка, больше неподвластна тебе. Другой нынче хозяин. Уж нет!

– Стой! – Сыграть на моем якобы пьяном слабоумии у нее не получится.

– Да ладно! – в сердцах проговорил Жора. – Пусть выпьет! Лучше бы пили, чем!.. – Гнев его был направлен на Колькину компанию, так и не расшевелившуюся.

Что значит – “лучше бы пили”? – проплыла неясная мысль. Но додумать не успел: приклеился писатель Димуденко (прозвище переделано из фамилии). Кто его звал?

– Это твой зять? А чего такой ненормальный?

– Артист.

– А-а. А чего дочка твоя такая неказистая?

– Студентка.

– А-а.

Я еле держался. Скоро это кончится? Судя по заказанной Жорой выпивке, никогда. Настька уже орала на Кольку:

– Ты кретин!

Единственные близкие нам люди – Кузя и Алла – покинули нас.

Вспомнил, как мы с Кузею тут, вот под этим витражом, отмечали день Настенькиного появления на свет, и заплакал. Витраж равнодушно сиял.

Тем не менее на следующий день проснулся я в ясном сознании: закалка имеется, не привыкать!

Ничего! Советскую власть победили – и это победим.

Настенька, оказывается, ночевала у нас. Вчера разбушевавшегося Кольку мать увела. Первая брачная ночь не состоялась. И будем считать, что это хорошо. Есть дела поважнее. Главное – не потерять самое важное, что ухватили вчера. А то хаос опять все затопит. Если Жора засунул своего оболтуса в театральный, то теперь сам бог велел ему заняться университетом. Не надо ему хватку терять.

Остались формальности. Во всяком случае, я так для себя это называл. Если девочка уже фактически учится в университете, то как-то совсем глупо школу не закончить. Поднялся наверх. Анна слегка удивилась, что я опять с ней чопорно и на “вы”. Но дочь же дома у нее.

– Я же не всемогуща! – смутилась она.

– Сделаем, что получится. – Я оказался еще скромней.

И только спустился (Настя как раз выходила из ванной) – звонок! Жених оклемался? Вот некстати. Месяцок бы подождал!

Открыл – Варя! Белые кудри сияют. Глаза!.. В руках учебники.

– Здравствуй, Настя!

Та хмуро кивнула.

– Хотела спросить у тебя одну вещь, – показала учебники.

Это она – “хотела спросить”! Отличница – у двоечницы! Ангел!

На то, чтобы “учить”, Настька купилась! Тут ее хлебом не корми – дай покомандовать. С восторгом подслушивал, как хрипит ее прокуренный бас, а Варя лишь вставляет кроткие замечания.

Ссору с Колькой тайно поддерживал: еще бы недельку! Ну прямо я дирижер! Точней – режиссер! Еще точней – балетмейстер. Впрочем, это было нетрудно. Один только раз Колькино имя вырвалось у меня, Настя так рявкнула, что стекла задребезжали:

– Отдохнет!

А мы пока все экзамены сдали, последний остался!

– …Хорошая девочка! – не удержавшись, сказал, когда Варя в очередной раз нас покинула.

– Отвратительная! – отрубила Настя.

И перед последним экзаменом внезапно исчезла. Кто так может, кроме нее? С Колькой, видимо, помирилась – как всегда, невпопад. Во всяком случае, Колька тоже исчез. Сима, до этого недружелюбная, сама пришла.

– В Петергофе они! – Сима сообщила. – Колька звонил.

У этого хоть жалость, похоже, есть! Да, славное нашли местечко для медового месяца – у сумасшедшей бабки.

И вот Настя позвонила:

– Ну?!

Хорошее начало. Это после всего, что натворила она! Я задохнулся от возмущения:

– Что значит “ну”?

– Ну! – произнесла еще более гневно.

Опешил:

– У тебя же экзамен завтра!

Долгая пауза. Видимо, неожиданность.

– Буду, – буркнула.

– А где ты сейчас?

Гудки. Чувствует “моральное право” так себя вести? “Вспомнила” о бабке?

Появилась за полчаса до экзамена. Тертые джинсы, мятая футболка. Самое жуткое – мятое лицо. Глаза припухшие, красные – явно не с трезвости! “Бесстрашная!”