Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира

Вообще-то он собирался предупредить тетушку, что уходит, но не смог ее отыскать, а расспрашивать всех этих странных слуг ему не хотелось. Дело кончилось тем, что Андо не стал никому ничего говорить, а просто взял без спросу соломенный плащ-мино, чтобы защититься от дождя, и пару гэта, сандалий на высоких подошвах, чтобы не испачкать кимоно в грязи. Конечно, идти в них будет трудновато, но он справится. Накинув плащ, он перелез через перила крыльца и окунулся в дождь и туман. Через пару шагов он оглянулся на дом, но, судя по всему, никто не заметил его побега. Андо поспешил дальше, и через несколько минут потерял дом из виду.

Дождь перестал.

Причем так внезапно, что Андо задрал голову, ожидая увидеть над собой крышу. Но увидел только небо, затянутое облаками. А позади – в той стороне, откуда он пришел, – дождь необъяснимым образом лил по-прежнему.

Андо поковылял на своих гэта дальше, поперек склона, и вскоре расслышал шум водопада. Оживившись, он устремился на звук. Добраться до площадки над обрывом оказалось не так просто, как в прошлый раз, но усилия щедро вознаградились: Андо и помыслить не мог о таком ослепительном изобилии красок.

Деревья со всех сторон пылали всеми цветами огня – нечего было и надеяться передать все это утонченное разнообразие на пергаменте. «О природе можно только говорить», – прошептал он. Все, что ему оставалось, – стоять и смотреть, впитывая в себя эту невыразимую красоту, которую он все равно потом попробует выразить.

Вода струилась под гору, сверкая в замшелых каменных бороздах, зеленых и бурых, и взрываясь многоцветными брызгами на дне ущелья, далеко-далеко внизу. Андо вгляделся сквозь радужную дымку – и вдруг заметил по ту сторону водопада какие-то стены и остроконечную крышу. Действительно, похоже на монастырь.

Им овладело неясное беспокойство. В прошлый раз он не увидел никакого здания, но тогда он смотрел другими глазами, еще не привыкшими подмечать каждую мелочь. За прошедшие месяцы в нем развилась восприимчивость. Прежде он назвал бы это «глазом художника»… да, прежде – но не теперь. Теперь до него дошло, что он всегда был только учеником. Да, он старался стать художником; он рос – но так и не вырос. Прежние его способности по сравнению с этим новым видением мира были как жалкий набросок углем. А когда-нибудь он вспомнит сегодняшний день – и скажет об этом новом зрении то же самое. Андо начал понимать, зачем люди рисуют один и тот же вид снова и снова. На самом деле день ото дня все неуловимо меняется, как облака.

Андо присел на плоский камень и продолжал смотреть во все глаза, не смея даже моргнуть лишний раз. Он ловил мгновения: солнечные лучи, вспыхивающие на воде; радуги, меркнущие вместе с солнцем, ушедшим за тучу; листья, бессильно осыпающиеся наземь и снова взмывающие ввысь с порывом ветра… столько мгновений, что в одной картине ни за что не передать их все, – но это-то и было хорошо.

И только когда волоски у него на шее встали дыбом от внезапного холода, Андо осознал, что на него упала тень. Медленно, с опаской, он повернул голову. Рука легла на рукоять меча.

В паре шагов у него за спиной, опираясь все на тот же деревянный посох, стоял старый знакомец – напрасно Андо надеялся, что от него удалось отвязаться! Носатый тэнгу в оранжевых одеждах монаха молчал и с интересом разглядывал молодого художника. Андо был готов выхватить меч по первому же знаку опасности, но лжемонах пока не пытался подойти ближе.

– Как же я умудрился проглядеть такого веселого толстячка? – полюбопытствовал он. – Как тебе удалось забраться так высоко, и почему я тебя не заметил раньше?

Андо в смятении вскочил и шагнул в сторону, подальше от края пропасти. Монах не сводил с него взгляда.

– Надо признать, ты мне кое-кого напоминаешь.

– И кого же? – спросил Андо, продолжая понемногу отодвигаться от обрыва и вместе с тем стараясь не приближаться к монаху.

– Да так, одного местного. Встретил его на этой горе… месяцев пять тому назад. Эдакий тощий бесенок.

– Тощий бесенок?

– Именно. Я дал ему кольцо со своего посоха. – Монах провел пальцем по связке оставшихся колец. – Думал, если он злой, оно его отпугнет, а если добрый – защитит. Точно не знал, надо было проверить. И, конечно же, на другой день все прояснилось. Я застал его тут: он собирался выбросить мое кольцо в пропасть. Кольцо я перехватил – ну и подсунул ему незаметно в складки одежды. С тех пор я этого заморыша больше не встречал, так что, полагаю, кольцо его уничтожило. И осталось лежать в тех заколдованных развалинах, где его семейство, надо думать, по-прежнему выжидает случая полакомиться моими косточками. Он прикидывался простачком из города, так тебе придется сочинить для меня другую байку, толстяк.

– Никем я не прикидывался, негодяй! Это ты пытался столкнуть меня в пропасть!

Монах заморгал, пытаясь понять, что это значит. И, очевидно, понял, потому что глаза его вытаращились от изумления, а рука вскинула посох, да так грозно, что Андо попятился.

– Ты! Вот, значит, как ты теперь выглядишь? И скольких же несчастных путников ты сожрал, чтобы так разжиреть?