Пляска между ударами сердца

– «Стрела» тридцать три легла на обратный курс, – доложил он по радиосвязи и, стабилизировав полет, на огромной скорости вошел в бескрайний дымный полог, накрывший долину Тиреграда.

– Принято, «Стрела» тридцать три. Для вас открыт второй коридор. Посадка разрешена.

Начальница контрольной смены явно стремилась поскорее закончить общение с бортом, на котором находился печально известный в определенных кругах чокнутый маг полета из Регесторской империи. Когда приемник замолк, Форзак с отвращением процедил:

– Подлизнул, парень, молодец, далеко пойдешь.

– Всего лишь предотвратил твой очередной конфликт с местными, – парировал Фрэнк, плавно снижая обороты моторов и внимательно изучая показания приборов.

Лобовое стекло словно сизой шторкой прикрыло, из вентиляции повалил привычный кисловатый запашок – верный признак возвращения домой. Теперь, главное, не напутать с курсом, точно занять воздушный коридор, иначе можно легко в какую-нибудь ферму воткнуться, коих вокруг Тиреграда немерено.

Пока Фрэнк сверял высоты с картами, наставник наплевал на все правила эксплуатации «Стрелы» и закурил самокрутку с махоркой.

– Ох, будь проклят тот день, когда я сунулся в это дерьмо!

Внимание Фрэнка полностью занимало пилотирование в смоге, и он проигнорировал давно набившую оскомину фразу Форзака.

Парень слышал ее каждое утро и сначала полагал, что приставленный к нему азаар тяготился обязанностью обучать его, но потом сообразил, что причина хронического брюзжания мага в чем-то ином. И хотя одаренный пилот не распространялся о себе даже в подпитии, кое-какие слухи о нем бродили между ангарами. Так Харго, признавший во Фрэнке того самого увальня из «Ржави» и теперь активно набивавшийся в друзья, поведал, что Форзак – то ли военнопленный, то ли перебежчик времен рорской войны – одним словом, предатель родины. В канун решающего сражения он самовольно оставил воинскую часть и перешел линию фронта на сторону к колдунам. Зачем тогда еще сопливый воин доблестной регесторской армии дезертировал, каким местом думал, никто не знал, и аэродромная публика быстро постановила – струсил. А в Воленстире не любили трусов и люто презирали предателей. Говорят, если бы не редкий магический дар, легионеры давно казнили бы его.

Пробив нижнюю кромку промышленной хмари, Фрэнк облегченно выдохнул – видимость сегодня неплохая. На западе морщилась белыми барашками изумрудная гладь моря, на берегу сиял куполом царский дворец, а вокзал за складами оглашал притихший город гудками паровозов, тянувших на юг эшелоны с боеприпасами. Тот самый вокзал, куда он когда-то не успел добежать.

Казалось, с тех пор минула вечность. Фрэнк даже не помнил в деталях себя прежнего, словно в один прекрасный день очнулся от кошмара старой жизни, проснулся на своей койке в ангаре 6/33, как если бы просыпался в Воленстире с детства, родился здесь.

Окинув цепким взором растелившееся внизу лоскутное одеяло пестрых пропыленных крыш, Фрэнк отыскал на северной его оконечности аэродром, контрольную вышку, а за ней пустынную область, ограниченную рядами однотипных арочных ангаров – закрытую военную секцию Легиона.

– Зря ты тогда не внял моему совету, парень, не свалил в Северный Рор. Не быть нам тут свободными.

Сигнальные маяки наводящих шпилей сменили красные огни на зеленые, подсветив траекторию снижения. Фрэнк приступил к маневрированию, вновь не отреагировав на реплику учителя. Что бы там маг ни трепал, он твердо знал одно: Форзак понятия не имел, какая она, его свобода. Таким свободным, как сейчас, в эту минуту, сидя за штурвалом «Стрелы», Фрэнк не ощущал себя никогда и, разумеется, никуда валить не собирался. А Форзак… он просто втайне ему завидовал, вот и все.

Развернув машину над безлюдными проспектами, мальчишка наконец разглядел площадку с номером тридцать три и перешел к посадке – погасил скорость, проплыл над гражданским сектором аэродрома, нутром ощущая сотни завистливых взглядов местных летунов, просиживающих штаны на земле. Две тройки, выведенные белой краской на рельсовой платформе, достигли уже солидных размеров. Теперь главное – не лажануться и в точности воспроизвести последовательность переключения механики корабля из полетного режима в посадочный. На «Стреле» это самое сложное, маневры должны выполняться плавно… очень плавно!

Фрэнк осторожно двинул рычаг поворота моторов, одновременно стравливая давление из парящих баллонов. Крылья прогнулись, затряслись под мощным наддувом, и зависший на десятиметровой высоте воздушный корабль начал опускаться.

Не следовало стискивать штурвал мертвой хваткой, но Фрэнк ничего не мог с собой поделать, и «Стрела» напряженно рыскала носом, качалась из стороны в сторону, выдавая неопытность пилота.

Не лопухнуться… не обделаться! Иначе плакал его первый одиночный полет, уже запланированный на следующую неделю.

Перестав дышать, Фрэнк окинул лихорадочным взглядом приборы, положение закрылок, стабилизаторов. Вроде норма, ничего не забыл. Теперь осторожненько… аккуратненько… сбрасывая обороты до нуля и… Вот сейчас… сейчас… вот…