Пляска смерти

– Мне кажется, Римус, не все твои люди с этим согласны. Некоторые из них более чем счастливы были охранять ma petite в данных обстоятельствах.

И голос его был мягок, как масло.

Римус так стиснул зубы, что даже глядеть больно было. И голос его прозвучал сдавленно, будто скрежет зубовный.

– Я не думаю, что именно это имел в виду наш Оба, когда согласился, чтобы вы нас наняли, сэр.

– Может быть, тебе стоит спросить Нарцисса, Римус, каковы условия найма?

Римус коротко кивнул головой.

– Я так и сделаю, сэр. Сейчас я прошу разрешения увести отсюда своих людей к чертовой матери.

Я видела мысль, промелькнувшую на лице Жан-Клода – не сказать ли «нет». Но раз ее так хорошо было видно, значит, это лишь демонстрация для Римуса.

– Иди, и уведи с собой всех, кто хочет уйти.

Римус мотнул головой, держа руки по швам:

– Нет, сэр. Я ими командую, и я говорю, что уходят все.

Жан-Клод оглядел комнату, будто запоминая лица, потом кивнул.

– Иди и уводи своих людей, Римус. Я поговорю с Нарциссом.

У Римуса стал неуверенный вид, но он снова покачал головой.

– Я не говорю, сэр, что Нарциссу это шоу не понравилось бы, но я думаю, что если бы условия договора включали такие вещи, он бы не послал к вам отставных военных и бывших копов. – Он изо всех сил уставился в плечо Жан-Клода. – Если бы Нарцисс хотел… – он поискал слово, – …расширить круг наших обязанностей, он бы послал… других.

– Но здесь не все гиены, Римус, – заметил Жан-Клод. – Ты говоришь и от имени крыс Рафаэля?

– Я ими командую, пока меня не сместят, так что – да, сэр.

Из дальнего угла раздался голос, низкий, мужской, но я его сперва не опознала. На свет вышел Пепито.

– Я из крыс Рафаэля, и я согласен с Римусом.

Пепито был мужчина крупный и невозмутимый, но сейчас он явно был возмущен. Даже побледнел, быть может. Что он чувствовал, когда ardeur метался по комнате, выбирая себе вкуснятинку? Что бы они ни чувствовали, но это напугало и Пепито, и Римуса. И сильно. А может, оскорбило их? Возможно.

– Тогда, конечно же, уходите, – сказал Жан-Клод и широким взмахом показал на дверь.

Римус направился к двери, но не вышел, а открыл ее и придержал. Пепито махнул рукой своим в глубину комнаты. Мне, чтобы видеть их из-за спинки кровати, пришлось бы сесть, да я и не уверена, что хотела бы видеть. Почему-то мне хотелось малость спрятаться, пока охранники пройдут.

Мика подтянул простыни и укрыл меня и Натэниела, а сам остался стоять возле кровати на коленях, пока охранники шли мимо. Я боролась с двумя противоположными инстинктами. Мне хотелось накрыться с головой, чтобы меня никто не видел и чтобы в глаза никому не смотреть. Но я знала, что если я это сделаю, то никогда никому из них не смогу смотреть в лицо. И я сделала единственное, что могла: уставилась на них злобно. Вызывающий вид – вот все, что я могла сделать, чтобы сохранить какое-то самообладание или уважение от кого-нибудь из них. Да, обстоятельства были чрезвычайные, и мне срочно нужно было напитать ardeur. Теоретически говоря, охранники должны были это понимать. А практически, как отметил Римус, почти все они были бывшие военные или копы, а это значит, что женщина всегда для них являлась существом низшим. Они видели мой секс с одним мужчиной, а когда новость разойдется, их будет больше. Вот самое худшее в слухах – то, что даже те, кто видел своими глазами, убеждены будут, что мужчин было несколько. И хорошо еще, если никто из них не скажет, что имел секс со мной. Такие слухи уже расходились после осмотров мест преступления, где я ничего сексуального не делала. Здесь уж не скажешь, что ничего.

Охранники, похоже, так же мало стремились к обмену взглядами, как и я. Но не все. Почти все они опускали глаза под моим наглым взором, но некоторые смотрели так же смело – таким взглядом, который не хочется видеть за пределами стрип-клуба. Такой взгляд говорит, что ты уже не человек, а только сиськи да задница. Тех, кто так смотрел, я постаралась запомнить, чтобы потом держать от себя подальше.

Мика наклонился надо мной и Натэниелом, шепча:

– Я их вижу.

Он тоже запоминал лица. И хорошо, потому что я еще не совсем пришла в себя и не была уверена, что правильно запомню лица.

Мне всегда не просто смотреть вызывающе, когда я обнажена сильнее, чем все присутствующие. Натэниел прильнул ко мне, свернувшись под простыней. Одну руку он из-под простыни вытащил, положив поперек моей прикрытой талии, подбородком потерся сбоку об мою грудь, стянув простыню вниз так, что мне пришлось ее придержать. Я посмотрела на него, готовая попросить перестать, но выражение его лица меня остановило.