Пляж на Эльтигене

Незаметно она прониклась новым ощущением: сочувствие оказалось приятным. Выставлять себя угнетенной и обиженной было не так уж плохо. Постепенно она начала верить в выдуманные обиды, и ей в самом деле стало казаться, что жизнь невыносима. Она не могла уже прожить дня, чтобы не пожаловаться. Надо было только дождаться, когда начальство утихомирится, а Маргарита Львовна, учетчица писем Зосенька, курьер Лариса Карповна справятся с утренними делами и накинутся с вопросами:

— Ну что они опять?

16

Чем хуже складывалась ее личная жизнь, тем лучше и прочнее обстояли дела на работе. Она уже пережила двух начальников, и каждый новый больше ее ценил. Не было вещей, которых она не знала, телефонов, которых не помнила, бумаг, которые не могла отыскать. Главки, заводы, соединяясь с ней, кричали:

— Поленька!

Теперь она не любила выходных и праздничных дней и, уходя накануне вечером с работы, с сожалением прибирала на столе теплые от ее прикосновений предметы, которые, она знала, встретят ее в понедельник тупым канцелярским холодом.

Иногда рождалось ощущение, что вот остается сделать последнее усилие, поставить точку, и дальше жизнь помчится по накатанной колее, как по рельсам. И куда бы этот путь ни привел, он обязательно будет ровным и безболезненным, потому что должен в бытие человеческом настать наконец период покоя, лада с собой и окружающими. Она убедилась на чужом и собственном опыте, что женщина воспринимает радость и счастье в тысячу раз острее, богаче, чем мужчина. Но и к несчастью она умеет приноравливаться лучше и жить так, словно бы по-другому не может быть. Ей удавалось некоторое время выдерживать спокойный жизненный ритм. Страдание будто вошло в привычку, чувства притупились.

К одному она не могла привыкнуть — к одиночеству. У нее закрутился роман со Спиридоном Васильевичем из управления горючих материалов, а потом с Петровым, начальником отдела бетонных работ. С Петровым был короткий, но бурный роман. Поленька едва не увела его из семьи. Может быть, это случилось, если бы не ее торопливость и настойчивость. Оценивая трезво обстановку в одиночестве, она не могла, однако, при встречах совладать с собой и постоянно твердила: «Боишься? Боишься?»

Разрыв с Петровым переживала чрезвычайно тяжело. Вся жизнь у нее поделилась на совершенно четко различимые доли: на «видела она Петрова» и «не видела она Петрова». Остальное исчезало временами, теряло всякий смысл.

Надюшка, брошенная, некормленная, схватив кусок хлеба, мчалась на улицу. А чаще напротив — к Павлику и Фросе. Поленька давно обдумывала, как положить конец этой дружбе, но, пока не выяснилось с Петровым, у нее недоставало сил на остальное.

Однажды, когда Поленька готовилась сделать очередной выпад против своих соседей, в приемную вошел Петров. Как в тумане увидела она знакомый облик, невысокую, крепко сбитую фигуру, черные сросшиеся над переносьем брови, черные угольные глаза. Она встала, произнесла заученное: «С добрым утром!», увидела взгляд, показавшийся ей напряженным, и поняла, что не справляется с собой. Едва Петров прошел к начальству и за ним закрылась двойная дверь, Поленька села, опершись на спинку стула, и услышала взволнованный голос Ларисы Карповны:

— Что с вами, дорогая?

Она ответила не сразу, потому что не могла сообразить, а когда пришла в себя, получилось просто и естественно.

— Сердце! — произнесла она. — А что? Уже и сердце…

Вспоминая черную сросшуюся переносицу, антрацитовые блестящие глаза, Поленька шептала: «Мартышка, ну мартышка, ну чего тут переживать, что любить?» — однако и переживала, и любила.

— Вот до чего могут довести проклятые соседи! — сердито ворчала Лариса Карповна, прибежавшая с каплями.

Петров не позвонил ни в этот, ни на следующий день. Поленька, сидя дома, не находила себе места, ругала Надюшку больше обычного.

Кое-как доработав до отпуска, помчалась на Кавказ. Переезжала из города в город, осмотрела все, что можно осмотреть. Даже в Одессу заглянула, минуя Крым. (Крым ее пугал.) Приехала из отпуска загорелая, отдохнувшая. Отвечая на вопросы «как?» и «что?», произнесла гордо, покачивая головой:

— Любовник мой был самым красивым на всем Кавказском побережье.

Говорила с намеком, чтобы слова ее передали Петрову. Ради этого она готова была как угодно приукрашивать свою жизнь. На самом деле отпуск получился не очень веселый. И погода выдалась скверная, и с любовниками не повезло. Последний был хром, однорук, но невероятно богат. В Одессе она мечтала опять встретить Владислава, но это оказалось так же безнадежно, как найти иголку в стоге сена. С досады взяла билет на самолет. С тем же чувством вернулась.