Пляж острых ощущений

Бэлка встретила меня у ворот веселая и растрепанная. В руках она действительно держала бутылку виски, поминутно взбалтывала ее и из нее отхлебывала. На ней был легкомысленный сиреневый сарафанчик, лямки которого то и дело сваливались с ее плеч. Бэлка, хихикая, ловила их и водворяла на место.

— Ты милицию вызвала?! — Отодвинув Бэлку, я зашагала по гравийной дорожке в дом. Бэлка побежала за мной, ловя свои лямки и булькая виски.

— Какая милиция? Элка, я сама виновата! Элка…

В гостиной царил идеальный порядок, если не считать огромной грязной собаки, дрыхнувшей на диване.

— Ну и…? — Я развела руками.

— Элка, не надо милиции! Пойдем со мной, я все тебе расскажу! — Она потянула меня за руку вон из дома.

Через минуту мы сидели в баньке-пристройке, выложенной изнутри пахучими деревянными плашками. Судя по всему, Бэлка тут обитала давно, потому что в предбаннике, на маленьком столике, валялись обертки, остатки продуктов, и стояли грязные пепельницы. Деревянная лавка была застелена матрасом и мятым бельем. Сверху валялся сбившийся в кучу плед. Хваленая Бэлкина чистоплотность отчего-то на баньку не распространялась. Банька смахивало на лежбище старого, запущенного холостяка.

Я присела на край деревянной скамейки и невежливо спросила:

— И что?!!

— Элка, я в доме не живу больше.

— Почему?

— Оказывается, я очень боюсь собак. По твоему совету, я пригрела трех псов, накормила их… ну и…

— Что?

— Они поселились на моих диванах, а я тут! — Она сделал рукой полукруг, словно приглашая меня получше рассмотреть место ее обитания.

— Я видела только одну собаку.

— Они распределили между собой этажи. Ты видела ту, которая живет на первом. Нет, они мирные, милые псы, но… я их боюсь!

— Это они тебя обокрали? — Я взяла со стола сигарету, чиркнула зажигалкой и затянулась. Если честно, я была зла на Бэлку. Вот что значит — человек не знал в жизни настоящих проблем. Он их не знал — поэтому начал придумывать.

— Элка, ты, когда мордой в розы свалилась, то… всколыхнула во мне самые потаенные, самые сильные чувства.

— Это я уже слышала! — Я отобрала у нее бутылку, к которой она опять присосалась.

— Вот я и… — Язык у нее стал заплетаться, щеки порозовели, я посмотрела на нее и та мысль, которая была пунктиром, многоточием и вопросами, снова возникла, заворочалась и… дала свой первый росток.

— Если ты мне немедленно все не расскажешь, быстро и без длинных эпитетов, я заведу тебя в баню и окачу холодной водой! — сказала я Бэлке. — Кто тебя обокрал?

— Мальчик.

— Какой?

— Беспризорный.

— Где ты его взяла?

— Привела с улицы. Он ошивался возле базара, просил милостыню.

— Зачем ты его сюда притащила?

— Накормить, обогреть. Это был очень трогательный мальчик, лет семи, чумазый, оборванный и голодный. Я решила, что смогу сделать его счастливым — купить игрушки, дать денег, конфет.

— Что он украл?

— Все мои драгоценности! Все! Изумруды, рубины, брюлики! Много брюликов! Гад! Знал ведь, что брать!

— Ты хранишь их не в сейфе?

— Нет. На комоде, в шкатулке. Пока я ездила в магазин за продуктами и игрушками, он исчез вместе с этой шкатулкой.

— У тебя совсем ничего не осталось?

— Нет! Я даже с себя все сняла, потому что стала ездить в автобусах.

— В автобусах?

— А где еще познакомиться с бедным приличным парнем?

Я захохотала. Я хохотала до тех пор, пока слезы не намочили стекла очков и мне пришлось снять их.

— Ну, Элка! — жалобно протянула Бэлка.

— Повернись в профиль! — приказала я ей.

— Что?

— Повернись!

Бэлка подчинилась, я посмотрела на ее точеный прямой нос и осталась довольна.

— Теперь встань и пройдись!

— Элка!

— Делай, что говорю.

Бэлка встала и, шатаясь, прошлась, сшибив по дороге деревянную табуретку и какой-то стеллажик с банной косметикой.

— Отлично! — сказала я. — Ты мне подходишь.

— Элка, — заканючила Бэлка, — ну почему я рядом с тобой чувствую себя полной дурой?! Ты по моей походке пытаешься определить, где можно найти бриллианты?!

— Все бы ничего, — пробормотала я, — но мне придется все тебе рассказать. Ну, или почти все.

— Про бриллианты?!

— Да иди ты со своими бриллиантами! Позвони в ментовку, опиши того пацана, пусть ищут!

— Да иди ты своей ментовкой!! Если бы мне было нужно, я бы туда уже позвонила! Но я позвонила тебе!

— Зачем?

— Поплакаться! Мне не бриллианты нужны, а сочувствие! Со-чув-стви-е! Простое и человеческое. А брюлики я куплю новые. Пусть пацан ими подавится. Я хотела его осчастливить и осчастливила. А ты… мымра! Мымра ты, Элка! Зачем тебе мой профиль? Зачем фигура и походон? Ты спятила? Сменила ориентацию?

— Ты точно не будешь заявлять в милицию о краже?

— Нет!

— Тогда пошли!

— Куда?

— В дом!

— Я боюсь. Там собаки.

Через пять минут в доме не было никаких собак. Я выгнала на пинках за ворота трех жирных, огромных псов. Они даже не огрызнулись. Им было лень. Им все было лень в этой жизни. Они не стали бы придумывать себе на пустом месте проблемы. Они отрешенно побрели в разные стороны в поисках нового пристанища, наплевав, даже на инстинкт стайности, который, вроде, присущ собакам.