Пляжное чтение

Его колено прижалось к моему, и тепло растеклось между моих ног. Я отпрянула назад. Тогда его грубые пальцы осторожно коснулись моего колена, скользнули вверх, пока он не нашел мою руку. Я медленно повернула ладонь к нему, и его большой палец спустя мгновение нарисовал на ней большой круг. Когда я придвинула его руку поближе, он вложил свои пальцы в мои, и мы сидели так, держась за руки под столом и притворяясь, что нам по шестнадцать лет и мы немного увлечены друг другом.

Боже, что происходит? Что я делаю и почему не могу заставить себя остановиться? А что делает он?

Когда принесли чек, Гас отпрянул от меня, вытащил бумажник и сказал, что заплатит.

Глава 13 Сон

Мне приснился Гас Эверетт. В таком виде, что сразу после пробуждения мне срочно понадобился холодный душ.

Глава 14 Правило

Заранее, еще за три дня, у меня была запланирована субботняя поездка, и это освободило мне утро для работы над книгой. Дело шло медленно. Но не потому, что у меня не было идей, а потому, что работа требовала кропотливого исследования, чтобы подтвердить, что каждая из сцен реальна.

Я села работать в восемь утра и успела написать около пятисот слов к тому моменту, когда Гас сел за свой кухонный стол лицом ко мне. Тут же он написал свою первую записку за день и поднял ее. Я прищурилась и прочла:

ИЗВИНИ, ЧТО Я ВЧЕРА ТАК СТРАННО СЕБЯ ВЕЛ.

Мой блокнот и фломастер были уже наготове. Впрочем, как всегда. Я не совсем поняла, что он имеет в виду, но мне показалось, что это было как-то связано с тем, что взрослые люди не устраивают таких откровенных свиданий и уж точно не держатся за руки, как держались мы под столом в «Олив Гарден». Я тщетно боролась с неприятным ощущением в животе. Да, это действительно было странно. Но мне это понравилось.

Наблюдая за личной жизнью Шади, я знала, как носители фобий отношений, такие как Гас Эверетт, реагируют, когда рушатся границы их мира. Это случается, когда отношения переходят от дружеских к интимным или от сексуальных к романтическим. Такие парни, как Гас, никогда не жмут на тормоза когда надо. Когда поезд их отношений набирает обороты, не давая времени разобраться с клубком эмоций. Наоборот, они всегда среди тех, кто выпрыгивает на полном ходу и катится прочь от путей, понимая, что достигли максимума.

Мне же нужно было держать голову прямо, а взгляд – ясным. Никакой романтики! Как только все усложнится, Гас исчезнет, а я уже поняла, насколько не готова к этому. Он был моим единственным другом здесь, и я должна была защитить его. Кроме того, у нас было заключено пари, которое я не могла безоговорочно выиграть, если только не появится писатель-призрак[40].

Я ответила ему:

НЕ ГОВОРИ ГЛУПОСТЕЙ, ГАС. ТЫ ВСЕГДА БЫЛ СТРАННЫМ.

Уголок его рта дернулся в улыбке. Он задержал на мне взгляд, а затем снова сосредоточился на блокноте. Когда он поднял его в следующий раз, на нем был изображен ряд цифр. В первых трех я узнала местный код города.

Мой желудок сжался. Я мелко нацарапала эти цифры в верхней части страницы, а затем написала свой собственный номер телефона гораздо крупнее. И еще: «Я все еще собираюсь писать эти заметки».

«Хорошо», – написал в ответ Гас.

До 15.30 я написала еще пятьсот слов, после чего поехала в «Гудвилл», чтобы оставить там кучу коробок с вещами из гостевой комнаты и ванной на втором этаже.

Вернувшись, я начисто вымыла ванную наверху, а затем спустилась вниз, чтобы принять душ в ванной, которой пользовалась последние две недели. Фотография моего отца и Сони все еще висела на стене, но теперь перевернутая.

Я чувствовала себя слишком виноватой и не решилась уничтожить ее, но все же решила, что это только вопрос времени, пока я не наберусь храбрости. А сейчас это было мрачным напоминанием о том, что самая тяжелая работа еще впереди – подвал, в который я даже не заглядывала, и хозяйская спальня, посещения которой я тщательно избегала.

Прошло несколько недель, а я все еще не была на пляже, что показалось мне позором. Поэтому, приготовив кастрюлю макарон на вечер, я направилась вниз по лесистой тропе к воде. Заходящее солнце давало невероятно красивое освещение – красные и золотые переливы сверкали даже на другом берегу озера. Я выскользнула из ботинок и понесла их в руках к краю воды. Выругалась, когда ледяная волна хлынула мне под ноги, и попятилась назад, задыхаясь от невольного нервного смеха.

Воздух был теплым, но скорее приятным, чем горячим. Большинство людей, оставшихся к вечеру на пляже, уже натянули толстовки или завернулись в полотенца и одеяла. Обветренные и загорелые лица смотрели на заходящее солнце щурящимися от яркого света глазами.

От этого зрелища мне стало больно, и я вдруг почувствовала себя еще более одинокой. В Квинсе меня больше не ждал романтический Жак с распущенными волосами – теперь никто не приготовит мне настоящую еду и не уведет вечером от компьютера. Никаких пропущенных звонков или сообщений вроде «Как там Карин и Шарин?» от мамы. Да и я не могла послать ей фотографию солнечного света, стекающего в озеро, не вскрыв рану, которой был сам этот дом на озере.