Пляжное чтение

Отвлекающего маневра с палаткой хватило всего на несколько минут, а затем она была поставлена, а все наши вещи надежно уложены внутри, за исключением маленького блокнота и карандаша, которые Гас вытащил из кармана, когда мы возвращались на место пожарища.

Он бросил на меня неуверенный взгляд, который я не смогла истолковать, а затем направился к одному из трейлеров – вернее, к трем, соединенным проходом из фанеры и брезента. Я сглотнула комок и последовала за ним, но через несколько шагов Гас остановился и повернулся ко мне.

– Ты можешь вернуться в палатку, – сказал он хрипло. – Тебе не обязательно это видеть.

В горле у меня застрял ком. Конечно, я не хотела этого видеть. Но меня беспокоило, что Гас упрекнет меня в моем нежелании лицезреть то, что он все еще планировал исследовать. Я могла бы сказать, что ему тоже не нравится находиться здесь. Но все же он стоял перед трейлерами лицом к ним.

Так было всегда. Он никогда не отводил взгляда от всего такого. Может быть, он думал, что кто-то должен быть свидетелем тьмы, а может, надеялся, что если он достаточно долго будет всматриваться в непроглядную тьму, его глаза привыкнут и он увидит ответы, скрывающиеся в ней.

«Вот почему случаются плохие вещи! – сказала бы тьма. – Все имеет какой-то смысл».

Я же не могла спрятаться от этого, как не могла оставить Гаса одного здесь. Если он решит спускаться в эту тьму, мне следует связать веревкой наши талии и спуститься вместе с ним.

Я покачала головой и встала у него за спиной. Мне так много хотелось сказать ему, но получилось выдавить из себя только «Я здесь».

После этих моих слов он обернулся. Его брови были нахмурены, а челюсть заметно напряжена. Он посмотрел на меня в своей особенной манере, которая заставляла меня каждый раз покрываться потом.

Он кивнул и, повернувшись к трейлеру, указал на него кивком подбородка:

– Вот это был дом отца Эйба. Очевидно, он искал совета у ангелов, и потому ему нужен был этот трейлер.

Я перевела взгляд с Гаса на обгоревший трейлер, и это мгновенно заставило меня почувствовать себя в его одурманенной дымом атмосфере, как будто воздух здесь все еще был как при пожаре. Я легко представила себе пепел внутри.

«Почему случается плохое? – думала я. – Какой в этом смысл?» Но великая истина не открылась мне. Не было никакой веской причины, по которой произошло это ужасное событие, как и не было никаких причин того, почему жизнь Гаса была такой… сложной. Черт возьми, R.E.M. были правы: каждый человек на планете должен по очереди страдать. Иногда все, что мы можем делать, это крепко держаться друг за друга, пока темнота не выплюнет нас обратно.

Гас моргнул, освобождаясь от своего мрачного тумана, и присел, балансируя, с блокнотом на колене. Он делал пометки, а я стояла рядом. Мои ноги дрожали, но глаза были открыты. «Я здесь, – думала я, глядя на него. – Я здесь и тоже все это вижу».

Так мы и двигались по площадке, молчаливые, как призраки. Гас оберегал от дождя свои записи, хотя уже был мокрым до самых костей.

Когда мы обошли весь участок, он направился обратно к трейлеру отца Эйба Франкенштейна, взглянув на меня впервые за последние два часа.

– Холодно, – сказал он. – Тебе лучше вернуться в палатку.

Было действительно холодно – поднялся ветер, и температура начала падать. Мне казалось, что в моих джинсах пакеты со льдом. Мне тогда и не подумалось, что могли быть другие причины, почему Гас сейчас отталкивал меня.

– Пожалуйста, Яна, – тихо произнес Гас, и это «пожалуйста» заставило меня растеряться.

Я пыталась заботиться о Гасе, но если он сам не хотел, чтобы я держалась за него, мне следовало отпустить его.

– Ладно, – сказала я сквозь стучащие зубы. – Я подожду в палатке.

Гас кивнул, повернулся и побрел прочь. С болью в сердце я вернулась к палатке, опустилась на колени и заползла внутрь. Свернувшись калачиком, чтобы согреться, закрыла глаза и слушала, как дождь барабанит по ткани над головой. Я попыталась выбросить из головы все свои мысли и чувства, но они, казалось, одолевали меня по мере моего погружения в сон. Темная пенистая волна эмоций затягивала меня в пучину беспокойного сна.

Треск молнии выдернул меня из сна, и, открыв глаза, я обнаружила, что в проеме палатки стоит мокрый Гас.

– Эй, – мой голос прозвучал хрипло. Я села, приглаживая мокрые волосы.

– Извини, что так долго, – сказал он, забираясь внутрь и опуская за собой полог. – Мне нужно было сделать снимки, нарисовать карту и все такое.

Он сел рядом со мной и расстегнул молнию на своем дождевике.

Я пожала плечами:

– Все нормально. Ты же сказал, что это будет почти на весь день.

Гас закатил глаза к потолку палатки.

– Именно это я и имел в виду, – сказал он. – На весь день. Эта палатка была просто мерой предосторожности на случай непогоды. Я слишком долго прожил в Мичигане.

Я кивнула, как будто все поняла или думала, что смогу понять потом.

– В любом случае, – продолжил он, глядя на мои ноги. – Если ты готова, мы можем вернуться пешком.

Некоторое время мы сидели молча.

– Гас, – устало сказала я.

– Да?

– Ты можешь просто сказать мне, что происходит?