Пляжный клуб

Ну, скажем, она вообще намеревалась молчать о своем состоянии. Но тут умерла Лейси, и, хотя они не были хорошо знакомы, Лав отчего-то подумала, что смерть старой подруги Мака и появление на свет ее собственного ребенка не такое уж случайное совпадение. Как будто два эти события – составные части единого цикла, одно целое, фрагмент общей картины мира. И вот, на спуске с горы, когда взгляду во всей красе представился золотисто-багряный покров нантакетских пустошей, она выпалила, сама того не желая, заветную весть.

Мужчины были поражены. На долю секунды Ванс застыл с непроницаемым лицом, потом разинул рот и захохотал. От искренней радости. Он был счастлив. Обнимал ее, целовал и все время смеялся. Хлопал по плечу Мака, и тот схватил его за руку, на миг отпустив рычаг переключения скоростей.

– Слушайте, друзья, я за вас рад! Поздравляю. Это просто супер.

– Я буду отцом, – произнес Ванс. – Отцом.

В его взволнованном голосе не было страха – вот что мысленно отметила Лав.

Спускаясь по бугристой песчаной дороге, она уже знала, что любит Ванса. Он совершенно не подходил ей – моложе на десять лет, часто угрюм и не в настроении, но этот человек-загадка был ей дорог. Там, на Алтарной горе, Лав открылась другим людям, почувствовала, что ее жизнь интересна не только ей одной. Ей и не мечталось об этом, и вот теперь в свои сорок Лав продолжила открывать для себя новые грани мира вокруг.

Первым делом обговорили, стоит ли Вансу переезжать в Аспен. Там он мог бы найти работу в отеле «Джером». В мае, когда ребенок появится на свет, они возвратятся в Нантакет. Этот план был по-своему привлекателен, но, как следует подумав, Лав поняла, что не хочет жить в Аспене.

– А нам обязательно уезжать? Ведь можем же мы остаться на Нантакете?

Ванс улыбнулся. Это было совсем непривычно – теперь он улыбался беспрерывно.

– Конечно.

Ванс подсуетился и выяснил, что дом, служивший зимней обителью Маку и Марибель, в предстоящем году будет пуст. Особняк на Сансет-Хилл, который некогда назывался дворцом, идеально им подойдет. Он буквально сошел со страниц путеводителя под названием «Винтажный Нантакет». Да, неровные шероховатые полы не идеальны для неловкой беременной женщины, зато там достаточно низких поверхностей и проемов, за которые можно держаться.

Итак, решено: они остаются. Поставлена последняя точка в упорном стремлении Лав к счастью. У нее будет ребенок, она влюблена в Ванса, да еще за последние пять месяцев успела искренне привязаться к этому острову.

В вестибюль вошла молодая пара в свитерах, перчатках и тяжелых прогулочных ботинках. Хендерсоны из пятнадцатого. Они разрумянились на холодке, и весь их вид свидетельствовал о полнейшем восторге.

– Мы гуляли по Стэнфорд-фарм, – похвасталась миссис Хендерсон, сероглазая женщина с густыми черными ресницами. – Здесь просто очаровательно, будто в сказке! В городе такие милые домики, магазины и ресторанчики. Диву даешься, какая красивая природа вокруг!

– Да, волшебный остров, – согласилась Лав.

К стойке подошел мистер Хендерсон. Одну руку он сунул в карман джинсов, в другой держал дымящийся кофе.

– Мы – школьные учителя из Вермонта. В Вермонте, конечно, красиво, но не настолько. Наверное, это особое чувство, что ты на острове, в окружении воды. – Он взглянул на Лав. – Вы здесь постоянно живете?

На Нантакете? В мире звезд и устриц, свежего воздуха и любви?

– Да, – ответила Лав.

Джем позвонил родителям из квартиры Марибель. Он знал, что родные с нетерпением ждут от него весточки.

К телефону подошла Гвенни.

– Привет, это я, – сказал он. – Мама-папа дома?

– Ну, отлично! – надулась сестра. – Полгода о нем ни слуху ни духу, а он даже поздороваться не может по-человечески.

– Гвен, кто-нибудь из родителей дома? Отсюда дорого звонить.

– А про меня тебе разве узнать не интересно?

– Интересно, говори.

– Я, конечно, не очень-то в теле, но уже набрала шесть фунтов.

– Класс! – обрадовался Джем. – Значит, тебя больше не выворачивает?

– Гораздо реже. Ты когда вернешься домой?

– Мне надо поговорить с мамой или отцом, – вновь сказал Джем. – Передай им трубку, кому там ближе.

Гвенни, конечно же, никуда не пошла, а завопила со всей мочи:

– Мам! Пап! Джем звонит!

Тут же к аппарату подскочила мать:

– Джем, как хорошо, что ты позвонил, солнышко мое.

– Привет, мам.

– Как ты, сынок?

– Все путем. Лето выдалось – это нечто.

– Ну да. Я ксерила твои письма, все подруги в бридж-клубе хотели почитать. Ты ведь не против? Там, где личное, я просто замазывала. У вас, похоже, сплошь одни знаменитости. Всем было интересно. Остров и впрямь особенный.

– Ну да.

Ему представилось, как его письма передают по кругу за партией в бридж, словно хрустальную вазу с орешками.

– А когда ты приедешь? Мы с папой будем встречать в аэропорту.

С параллельного телефона послышался голос отца:

– Эй, сынок! Мы соскучились, не видели тебя целую вечность!

– Пап, что там у вас?

– Как раз смотрю, как проигрывают «Краснокожие», а мама готовит чили.

– Гвенни потихонечку поправляется, – прошептала мать. – И рвет ее гораздо реже.

– Она сказала, что набрала шесть фунтов, – поддержал тему Джем.