Плисецкая. Стихия по имени Майя. Портрет на фоне эпохи

В 1984 году Плисецкую пригласили на юбилей Марты Грэм – одной из самых влиятельных американских балерин и хореографов. Пригласили и Рудольфа Нуреева, и Михаила Барышникова, на именах которых в Советском Союзе стояло клеймо.

– И наши «товарищи», которые всегда сопровождали нас, ей сказали: «Майя Михайловна, мы вам очень не советуем ездить туда, там будет Нуреев и Барышников», – рассказывает Валерий Лагунов. – Это был момент, когда уже Горбачев был у власти.

– А ей, наверное, это было как красная тряпка, – говорю, вспоминая о характере «наперекор».

– Абсолютно. Она сказала: «Вы знаете, если вы так говорите, значит, вы против Горбачева. А я за него». И поехала, – смеется Лагунов. – И ведь найдет, что сказать! Она очень резкие вещи говорила.

Рисковала ли она в 1984-м, уезжая в США (по словам Александра Фирера, она сказала тем, кто пытался ее остановить: «Если я туда полечу, то скажут, значит, какая-то свобода в России есть»), а потом в 1985-м, общаясь с «беглецами» Белоусовой и Протопоповым? Или когда в 1983 году смогла, как и Аркадий Райкин, уклониться от сомнительной «чести» войти в состав Антисионистского комитета советской общественности – организации, созданной из известных советских евреев решением Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС и КГБ СССР? Возможно, да. Впрочем, к этому моменту положение ее в мире искусства было незыблемым. В ноябре 1985 года Майе Плисецкой присвоили звание Героя Социалистического Труда – высшее признание трудовых заслуг в Советском Союзе.

– Как она относилась к наградам? – спрашиваю Александра Фирера.

– Адекватно. Все они были более чем заслуженными. Ей долго не давали Героя. Уже Уланова имела дважды (в 1974 и 1980 годах. – И. П.). А потом, когда дали Ирине Колпаковой (в 1983 году. – И. П.), Майе Михайловне уже стало и не интересно.

Спрашиваю Валерия Лагунова:

– Она любила эти внешние проявления признания?

– Да, конечно. Почему надо быть неблагодарной, если тебе делают добро? Она о строе говорит очень остро, и в то же время, когда награда, она корректно их принимала и никогда, не дай бог, не хамила. Все нормально у нее было в этом смысле.

Среди поздравлений с высокой наградой есть и такое: «В ваш знаменательный день примите наши сердечные поздравления с присвоением вам высокого звания Героя Социалистического Труда. Мы рады тому, что являемся свидетелями вашего яркого, великого таланта, вашего замечательного сценического подвига, того, что вы сделали и делаете для советского искусства, развивая и обогащая славные традиции русского балета. Вам, конечно, скажут лучше и больше, а наши пожелания – быть всегда неувядающим Лебедем, постоянно ищущим, борющимся и утверждающим победу светлых сил и идей».

Звучит как личное поздравление от близких друзей? Подписи: В. М. Чебриков, Ф. Д. Бобков – никаких должностей, просто друзья или хорошие знакомые. Председатель и заместитель председателя КГБ СССР. В архиве хранятся также поздравительные открытки с 1 Мая и днем Великой Октябрьской социалистической революции Плисецкой и Щедрину от генерала КГБ Филиппа Бобкова.

Но все же эскапады Плисецкой – часто демонстративные – замечали, отмечали и копили. В дневниковых записях (к сожалению, без указания конкретной даты) читаю о встрече на каком-то из приемов с Раисой Максимовной Горбачевой, академиком Арбатовым, о том, что нужно идти к Яковлеву (члену Политбюро ЦК КПСС Александру Яковлеву. – И. П.), писать и передавать письмо Горбачеву. «А еще Арбатов сказал, что надо написать “я не хотела идти на поводу у бюрократов и дать им повод задавать в Америке Горбачеву злые вопросы”». «На меня чудовищно злятся, – пишет Плисецкая. – Это впервые, что советский человек ослушался». Но разве она когда-нибудь боялась быть первой?

И все-таки Майя Плисецкая и Родион Щедрин уехали. Не сбежали, не стали «невозвращенцами», но – уехали. Объясняя причины переезда в Мюнхен в начале 1990-х, Майя Михайловна всегда говорила, что Щедрину удобнее работать в Германии: в городе Майнц располагается старейшее музыкальное мировое издательство «Шотт» (в нем еще Бетховен и Вагнер печатались), с которым у Родиона Константиновича эксклюзивный контракт, и все, что он напишет, может публиковаться только там. «Меня многие стали упрекать: дескать, в тяжелое время бросил страну, а в ней как раз наступило время больших возможностей, время предприимчивых людей, – говорил (но не оправдывался) Щедрин. – Увы, но по своей биологии, по складу характера своего я не могу себя причислить к таковым. Мне спокойнее жить и работать, подчиняясь устоявшимся законам, которые тебя защищают. В Мюнхене я могу сосредоточиться на деле, не отвлекаясь, не суетясь. Мне не так много в жизни отпущено, чтобы размениваться по пустякам. И все, что от меня останется, – это моя музыка. Да, мне здесь комфортно, удобно и спокойно. Но такая устроенная жизнь даром не дается. Я работаю не покладая рук».