Плющ

— Хорошо, — сказал Роджер, — может быть, ты расскажешь нам, как продвигаются дела с книгой о генерале Хекслере?

К радости и изумлению Роджера, для публикации биографии «Стальных Яиц» было сделано очень много, причем за очень короткое время. Пока мы с Роджером были в Сентрал-Фолс, Херб Портер время даром не терял. Он не только нанял Оливию Баркер в качестве литературного раба для «Дьявольского Генерала», но и получил от нее торжественное обещание доставить в редакцию первый черновик из шестидесяти тысяч слов всего за три недели.

Сказать, что я был удивлен этими быстрыми движениями, было бы слишком мягко. По моему предыдущему опыту, Херб Портер двигается быстро только тогда, когда Риддли идет по коридору и кричит: «У Дей пончики на кухни, ани прост прикрасны! У Дей пончики на кухни, ани прост прикрасны!»

— Три недели, приятель, ну, не знаю, — с сомнением ответил Билл. — Не слишком верится, ведь у Оливии есть одна маленькая проблема. — Он изобразил, что проглотил горсть таблеток.

— В том то и прелесть, — сказал Херб. — Мадемуазель Баркер чиста, по крайней мере, в настоящее время. Она ходит на эти собрания и все такое. Ты же знаешь, она была самым быстрым литературным рабом, когда не употребляла.

— Когда была чистой, то да, — сказал я. — По крайней мере, так было раньше.

— Как ты думаешь, она сможет оставаться чистой еще три недели?

— Она останется чистой, — мрачно сказал Херб. — Следующие три недели я буду лично контролировать Оливию Баркер. Я буду звонить ей по три раза в день. И если услышу хотя бы одно невнятное «С», я тут же отправлюсь к ней с желудочным зондом. И клизмой.

— Избавь нас от подробностей, — сказала Сандра, поморщившись.

Херб не обратил на нее внимания.

— Но это еще не все. Подождите.

Он выскочил из комнаты, пересек коридор, направился к знаменитому шкафу в его кабинете (на стене висела фотография генерала Энтони Хекслера размером с плакат, в которую Херб бросал дротики, когда ему становилось скучно), и вернулся оттуда с пачкой бумаги. Он выглядел нехарактерно застенчивым, когда вручал их Роджеру.

Вместо того чтобы взглянуть на рукопись — потому что, конечно же, это была она, — Роджер посмотрел на Херба, подняв брови.

На мгновение мне показалось, что у Херба аллергическая реакция, возможно, из-за некоторой чувствительности кожи к листьям плюща. Потом я понял, что он просто покраснел. Я видел это, но эта ситуация все еще кажется мне чуждой, как вид Клинта Иствуда, рыдающего на коленях у своей мамочки.

— Это моя часть «Дьявольского Генерала» — отчет о деле с книгой «Двадцать цветов-телепатов в саду», — сказал Херб. — Вообще-то, я думаю, что это уже готово к публикации. Только около тридцати процентов из написанного здесь — правда — я никогда не дрался со «Стальными Яйцами» и уж тем более никогда не ставил его на колени, когда он появился здесь, размахивая ножом, но…

Это верно, — подумал я, — ведь Хекслер, насколько нам известно, вообще здесь не появлялся.

— …но чтиво весьма занятное. Я… На меня нашло вдохновение. Херб на мгновение опустил голову, словно мысль о вдохновении показалась ему чем-то постыдным. Затем он снова поднял голову и вызывающе оглядел нас. — Кроме того, этот чертов псих мертв, и я не жду никаких неприятностей от его сестры, особенно если мы пригласим её сюда, попросим помочь с книгой, и подсунем ей пару сотен… ну, назовем это творческой помощью.

Роджер просматривал страницы, которые вручил ему Херб, почти не обращая внимания на этот словесный понос.

— Херб, — сказал он. — Боже милостивый, здесь же тридцать восемь страниц. Это почти десять тысяч слов. Когда ты это написал?

— Вчера вечером, — сказал он, снова глядя в пол. Его щеки горели ярче, чем когда-либо. — Я же сказал, что на меня нашло вдохновение.

Сандра и Билл выглядели впечатленными, но не настолько, как я. Насколько мне известно, только Томас Вулф[197] писал по десять тысяч слов в день. Конечно же, это затмило все мои жалкие постукивания по этому «Оливетти». И когда Роджер снова пролистал страницы, я увидел меньше дюжины зачеркиваний и взаимосвязей. Боже, на него, должно быть, действительно нашло вдохновение.

— Это потрясающе, Херб, — сказал Роджер, и в его голосе не было сомнений в искренности. — Если все будет в порядке — основываясь на твоих записках и резюме, у меня есть все основания полагать, что так оно и будет, — то это будет сердцем книги. — Херб снова покраснел, на этот раз, как мне кажется, от удовольствия.

Сандра смотрела на его рукопись.

— Херб, ты думаешь, что пишешь так быстро потому… ты не думаешь, что это как-то связано… ну ты понимаешь…

— Конечно, — сказал Билл. — Должна быть связь. Как думаешь, Херб?

Я видел, что Херб борется, желая приписать себе десять тысяч слов, которые должны были составить драматическое сердце «Дьявольского Генерала», а затем (клянусь, это правда) я почувствовал, что его мысли обратились к растению, к его впечатляющему богатству, когда Билл Гелб рывком открыл дверь, и оно выползло из каморки.