Плющ

— Хорошо, — наконец сказала Сандра. — Двигаем отсюда, ребята.

— Я в это не верю, — сказал Билл. — Я вижу это, но не верю.

Но мы знали, что он верил. Мы видели это и чувствовали в его сознании.

— А как насчет двери? — Спросил Херб. — Пусть будет открытой или закрыть?

— Не смей ее закрывать, — возмутилась Сандра. — Если ты это сделаешь, то отрежешь несколько маленьких лоз.

Херб отступил от двери и посмотрел на Билла.

— Ты удостоверился, Фома неверующий?

— Ты же знаешь, что да, — ответил Билл. — Только не надо тыкать меня носом, ладно?

— Никто никуда тебя тыкать не будет, — резко сказал Роджер. — У нас есть дела поважнее. А теперь пошли.

Он повел нас обратно в редакцию, на ходу поправляя галстук и засовывая его за пояс. Я остановился только один раз, в центре коридора, и оглянулся. Я был уверен, что плющ исчезнет, что все это было какой-то дурацкой пятимерной галлюцинацией, но он все еще был там, зеленый поток листьев и коричневатый клубок гибких лоз, многие из которых теперь ползли вверх по стене.

— Поразительно, — выдохнул Херб рядом со мной.

— Да, — сказал я.

— И все то, что случилось в Род-Айленде? Все это… правда?

— Все это правда, — согласился я.

— Пошли, — позвал Роджер. — Нам нужно о многом поговорить.

Я начал было идти, но тут Херб схватил меня за руку.

— Я уже почти сожалею, что старина «Стальные Яйца» мертв, — сказал он. — Ты можешь себе представить, как нечто подобное могло бы взорвать его мозг?

Я ничего на это не ответил, но думаю, разнесло бы напрочь, как и большая часть того, что было написано в письме Тины Барфилд.

Мы вернулись в кабинет Роджера, Роджер сел за свой стол, я — в кресло рядом с ним, Сандра села в свое кресло, Билл и Херб снова расположились на ковре, вытянув ноги и прислонившись спинами к стене.

— Есть вопросы? — Спросил Роджер, и мы все покачали головами. Кто-то, читающий этот дневник — иными словами, кто-то, не вовлеченный в эти события, — несомненно, сочтет это невероятным: как, во имя всего святого, не возникло никаких вопросов? Как мы смогли избежать того, чтобы провести остаток утра, в рассуждениях о невидимых мирах? А скорее всего, занять этими разговорами весь рабочий день?

Ответ прост: это был результат слияния наших разумов. Мы пришли к такому уровню взаимопонимания, на которое не многие были способны. И еще один немаловажный факт: у нас был бизнес, который мы могли спасти — наши продуктовые талоны, — если сумеем быстро спуститься с небес на землю. Спускаться с небес на землю, как мне кажется, стало легче с тех пор, как меня бросила Рут, — возможно, дальше уйдет и многословие. Во всяком случае, я на это надеюсь. Я расскажу вам кое-что о легендарных талонах на питание, раз уж я об этом заговорил. Вы начинаете беспокоиться, когда перед вами замаячит перспектива их потери, но вы не станете предпринимать никаких отчаянных попыток, пока вас не поставят прямо перед фактом их потери, и не поймете, что их еще можно спасти. Если, конечно, будете двигаться очень быстро и не споткнетесь. Фатализм — вот настоящий двигатель прогресса. Раньше я этого не знал, но теперь знаю точно.

И еще одна вещь, связанная с «без вопросов». Люди могут привыкнуть к чему угодно — к квадриплегии[195], потере волос, раку, даже к тому, что ваша любимая единственная дочь только что присоединилась к кришнаитам и в настоящее время пребывает вместе с ними в «Стэплтон Интернэшнл»[196], разодетая в красивую оранжевую пижаму. Мы ко всему привыкаем. Невидимый, вызывающий телепатию плющ — это еще одна вещь, к которой нужно привыкнуть. О последствиях, возможно, мы побеспокоимся позже. А сейчас у нас есть парочка книг, над которыми нужно поработать: «Самые больные шутки в мире» и «Дьявольский Генерал».

Единственный из нас, у кого были проблемы с программой на ближайшее будущее, — это Херб Портер, и его рассеянность не имела ничего общего с Зенитом, плющом обыкновенным. По крайней мере, не напрямую. Он продолжал бросать укоризненные, недоуменные взгляды на Сандру, и благодаря слиянию разумов я знал почему. Билл и Роджер тоже знали. Похоже, что в последние полгода или около того мистер Риддли Уокер из «Жопы Мира», штат Алабама, в «Зенит Хаус» не только полы воском натирал.

— Херб? — Спросил Роджер. — Ты с нами или против нас?

Херб резко дернулся, как человек, который только что пробудился ото сна.

— А? Да! Ну, конечно же!

— Я так не думаю. Но я хочу, чтобы ты был с нами. Добротный барк «Зенит» дал чертовски неприятную течь, если ты еще не заметил. Если мы хотим, чтобы он не утонул, нам нужны все руки у насосов. И ни одного хрена в такелаже. Ты меня понимаешь?

— Я все понял, — угрюмо сказал Херб.

Сандра тем временем бросила на него взгляд, в котором не было ничего, кроме недоумения. Я думаю, она знает то, что знает Херб (и что знаем все мы). Она просто не может понять, почему Херба это так волнует. Мужчины не понимают женщин, я знаю, что это правда… но женщины еще больше не понимают мужчин. А если бы понимали, то вряд ли захотели бы иметь с нами что-то общее.