Плюшевая засада

– Клавдия подслушала, как ты обещаешь вернуть Аленушке ее любимую игрушку – зайку беленького. Она знала, что ради обладания этим зайцем Аленушка сделает что угодно, пойдет за кем угодно и куда угодно.

– Другими словами, Клавдии был нужен заяц?

– Она случайно обронила его, когда убивала Анну Семеновну. А ты его нашла.

– Клавдии был нужен заяц и за это она ударила меня ножом? – продолжала недоумевать Ната. – Но она ведь могла меня убить! Врачи сказали, что нож попал в застежку рюкзака и после этого пошел по касательной. А если бы не это, ходить мне с дырой в легком или вообще не ходить, если бы нож угодил в сердце.

– Клавдия обезумела. Столько крови пролито, столько жизней загублено, а девчонка, которая стала обладательницей всего богатства, до сих пор где-то бегает и в руки не дается.

– Но неужели Аленушка была готова ради возвращения своего зайки простить убийцу своей матери? Забыть, что это Клавдия убила Елизавету Николаевну? Отправиться вместе с ней, куда та позовет?

– Клавдия рассчитывала на это.

– Это невероятно. И… и просто глупо.

– Я тоже так считаю. И Аленушка сочла это невозможным. Когда она увидела Клавдию, то кинулась к ней вовсе не для объятий. Та поняла, что ошиблась в своих расчетах, поняла, что сейчас случится возмездие, и начала отступать назад… К несчастью, окно было открыто. И Клавдия наткнулась на подоконник, не удержалась на ногах, перекувыркнулась и выпала в окно.

– А зайка?

– Его Клавдия выронила из рук. Аленушка сразу же после совершенного ею убийства Клавдии убежала в страшной панике. Ей было не до зайки. И я подняла игрушку и, сама не зная зачем, сунула его к вещам, которые давно предназначила на выброс.

Словно ненароком, Слава оказался возле саквояжа и заглянул в него.

– Повезет тому, кто найдет эти вещички, – произнес он. – Какой красивый пеньюар! Это ведь итальянское кружево?

– Я не помню, давно его покупала.

– И вы хотите от него избавиться?

– Он мне давно мал. Все, что в саквояже, – все на выброс.

Ната невольно заинтересовалась. Кружевной пеньюар был дивно как хорош. Если там и другие вещички ему под стать, то будет неплохо взять их себе. Если Антонине они все равно не нужны, то Ната приберет кое-что для себя.

Заинтересовавшись, Ната внимательней заглянула в саквояж и, не удержавшись, воскликнула:

– А этот брючный костюм? Антонина Николаевна, его-то вы зачем отдаете? Это же ваш любимый!

– Он мне надоел!

– А эта блузка! Это же чудо, а не блузка!

И Ната извлекла блузку из натурального шелка, она имела чуть заметный кремовый отлив и нежно-голубой галстучек по вороту. Это было единственное ее украшение, если не считать пуговиц на манжетах. По две на каждой манжете. Эмаль по серебру. Роспись нежнейшими незабудками. Увидев эти пуговицы, Ната обомлела до такой степени, что даже не могла говорить. Шевелиться она тоже не могла. Стояла и молча таращилась на пуговицы.

– Блузка тоже на выброс, она порвалась по шву, – небрежно произнесла Антонина.

Ната поспешно схватилась за второй рукав блузки, и сердце у нее замерло окончательно. Одной пуговицы не было. На правой манжете вместо двух всего лишь одна пуговица была на месте. Вместо другой пуговицы зияло пустое пространство со следами от иголки, из которых торчало несколько оборванных ниток.

– Это что же… Это что же такое? – пролепетала Ната. – Слава, взгляни сюда!

Слава взглянул, и лицо его вытянулось.

– Это ваша блузка?

– Разумеется.

– Клавдия могла ее носить?

– С какой это стати? У нее совсем другой размер. Да и вкусы у нас расходятся.

– Но кое в чем они все же похожи. Например, вы обе использовали в своих нарядах похожие пуговицы.

Антонина взглянула и пожала плечами.

– Ну и что? Эти пуговицы остались еще от Графа. Целый набор. Большие и маленькие. Наверное, он ограбил кого-то. Антикварный магазин, например. Но я сказала девочкам, что пуговицы остались от их бабушки – матери отца. Мне так показалось более правильным. Маринка ими не заинтересовалась, а Клавдия выбрала себе те, что поменьше. Крупные взяла себе я.

– И украсили ими свою блузку.

– Украсила, – подтвердила Антонина.

– Значит, блузка вам нравилась?

– Очень.

– И все равно вы решили ее выбросить?

– Она порвана. Там по шву. Я зашила, но все равно вещь уже не целая.

– Но выкинуть ее вместе с тремя уцелевшими пуговицами – это как-то уж слишком? – настаивал Слава. – А ведь пуговицы недешевые, каждая из них стоит несколько тысяч, не говоря уж о том, что каждая из них сама по себе – это произведение искусства. За такими еще побегаешь, прежде чем найдешь. Это ведь не рядовой ширпотреб. И эти три пуговицы еще можно было бы использовать в другой раз.

– Да? Наверное, вы и правы. Я была слишком раздосадована, чтобы рассуждать разумно. Пожалуй, я оставлю эту блузку себе.

Она сделала движение, стремясь забрать блузку, но Слава оказался проворней. И блузка порхнула в сторону от Антонины.

– Что такое? – удивилась она. – Что происходит?

– Хотите получить ее назад? Догоните?

– Молодой человек! – пророкотала Антонина, наливаясь гневом. – Я вам уже не девочка, чтобы играть в эти ваши игры. Извольте отдать мне мою вещь!

– Извольте ее получить!