Плюшевый оракул

Безусловно. А еще порядок. Ника несколько дней драила чуть запущенную, нежилую однокомнатную квартиру пенсионерки, с кухней — о-го-го какого размера! И каждый раз к ежемесячным приездам тети Тани готовила какие-то кушанья, вызывавшие у соседки такой приступ гастрономического удовольствия, что становилось неудобно — кто кому обязан, спрашивается?

— Я, Верочка, всю эту вкусноту на дачу отвожу, подружек угощаю. Они теперь к моему приезду, как к банкету, готовятся! Ждут, чего я новенького от тебя притащу.

Лестно. От таких слов распахиваются крылья кулинара, хочется творить, удивлять и радовать. Много ли пенсионеркам надо? Чуточку внимания, немного сладостей и прочих блюд, кем-то оплаченные счета. Спустя четыре года Вероника чувствовала себя в этой квартире почти как дома. Приятно заходить туда, где выветрился запах пыли и нежилого помещения, где каждая вещица помнит влажную тряпочку в твоих руках. А полированная мебельная стенка из брежневских времен сияет, словно новая.

Вероника бросила на велюровый диван подушку и плед. Подошла к окну и распахнула форточку. Вдохнула промытый дождем воздух, в котором совершенно не чувствовалась бензиновая автомобильная гарь, постояла, глядя на темную громаду элитной гимназии через сквер. Когда-то это была просто школа. В которой и училась Вероника. Где все ее соседи, включая нынешнего сантехника Николаева, выучились.

Ника легла на диван. Поглядела в высокий темный потолок. Вид альма-матер подбросил горсть воспоминаний: школьные коридоры-рекреации, после звонка почти одновременно распахиваются двери классов, откуда вываливаются гомонящие ученики с портфелями. Бизоний рев историка Васильева: «Не орать, не бегать! Вы не дикая орда!» Но кому есть дело до орды, когда урок истории окончен! Мальчишки толпой несутся к столовой…

К воспоминаниям далекого прошлого добавились впечатления от недавнего, из подброшенной горсти Вероника почему-то выбрала совсем не школьную историю. Экскурсионную.

Их класс всем составом едет в Питер. Плацкартный вагон, неторопливый пассажирский поезд. Вероника — серьезная серая мышь — путешествует на верхней боковой. До ночи еще далеко, она сидит за поднятым столиком и слушает разговоры одноклассников, тесно заполнивших нижние сиденья пассажирского отделения напротив, несколько голов свисают с верхних полок.

Там играют в карты, в переводного дурачка. Мишку Иванова ловят на жульничестве, завязывается шутливая потасовка… На крики, от начала вагона, торопится классная руководительница Марина Константиновна:

— А ну-ка, тихо! Дайте сюда карты!

Бойкая Злата Шелестова прячет колоду за спину:

— А мы погадать хотели. Можно, Марина Константиновна?

— Можно, если осторожно, — не оригинально разрешает классная. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не орало и не бегало.

Марина Константиновна, пошатываясь от тряски, побрела на свое место. Школяры скрестили взгляды на Шелестовой.

— А ты умеешь, Златка? — спросил слегка помятый Иванов.

— Не-а. — Звезда девятого «Б» и основная заводила, глядя в спину удаляющейся Константиновны, бросила призыв: — Эй! Кто гадать умеет?

Никто не отозвался, лица одноклассников оседлало уныние — Марина Константиновна дама конкретная, отберет карты и не вернет, скорее, выбросит.

— Я умею, — набравшись храбрости, призналась Вероника.

— Ты? — брови атаманши Шелестовой уползли под блестящую блондинистую челку: мышь заговорила. — Чё, реально?

— Да. Бабушка научила.

Бабушка была чужая, но это не суть важно. Главное, типичная бабушка, древняя, как самовар с медалями, имела место.

Злата пихнула коленом кого-то из одноклассников — дай пройти. Села через стол от Вероники и протянула ей колоду:

— Давай, шуруй, Метла.

Пренебрежительное прозвище задело Веронику. Злата отнеслась несерьезно к заявлению тихони и, кажется, собралась позубоскалить. Одноклассники, ожидая представления, сгрудились у бокового столика, начали толкаться, кто-то кого-то ущипнул, девчонки захихикали…

Вероника перемешала карты. Протянула колоду Злате и негромко попросила:

— Сдвинь. Левой рукой к сердцу, то есть к себе.

Шелестова поглядела на приятелей, мол, о, как все серьезно. И кто-то угоднически вякнул:

— А если правой? От себя?

— Цыц! — прикрикнула Шелестова. — Занимайте очередь, школота!

Вероника начала выкладывать карты, переворачивая их рубашками вниз одну за другой. Разыскиваемая бубновая дама оказалась в самом конце колоды, и Вероника вздохнула:

— Ты мне не веришь? Или в гадание вообще?

— Это почему ты так решила? — насмешливо спросила Злата.

— Твоя дама лежала в конце колоды, ты прячешься от правды, не хочешь ее знать.

— А если б я лежала в начале? — пытаясь все еще насмешничать, но уже с некоторой натугой поинтересовалась атаманша.

— Тогда бы ты была готова к гаданию. Оно — не пустой интерес.

— Считай, готова.

Вероника принялась раскладывать вокруг дамы карты.