Плюшевый оракул

— Те, что наверху, — голова, — негромко объясняла по ходу дела. — Это то, о чем ты думаешь, Злата. Внизу же то, о чем ты, наоборот, стараешься не думать, кладешь в ноги. Вот эти, по бокам, говорят о том, что ты имеешь… ну, можешь изменить, держишь в руках, короче, под контролем…

— Она Илью из десятого «А» контролирует! — заржал кто-то.

— А ну-ка, тихо! — совсем как Константиновна, прикрикнула заводила. — Рассосались все отсюда!

Одноклассники, недовольно ворча, послушно вернулись в пассажирские отсеки. Мишка собрался задержаться, но его за джемпер дернул за собой Сема Голубев.

Вероника, показывая пальчиком на карты, стала растолковывать значения, боролась за доверие. Но тут надо отметить, увидев нечто странное в раскладе, Ника не сразу смогла сказать всю правду, застеснялась и даже подумала: «Нельзя гадать игральными картами, они обманывают. Этот расклад не может быть про нашу Злату». По картам выходило, что Шелестова просто соткана из страхов, но как это сказать образцовой звездочке девятого «Б»?

А врать нельзя. Так говорила бабушка, предупреждала.

Эх, была не была.

— Злата, ты боишься, — тихонько выговорила Вероника.

— Чего? — откровенно поразилась Шелестова.

— Многого. — «Потерять авторитет, уважение одноклассников, получить двойку», — могла бы сказать Ника. Расклад был просто пронизан страхами, казалось бы, удачливой девчонки. Красивой, умной и самостоятельной. — Но главное, ты боишься, что мама у тебя сопьется. Вот, видишь, мама в голове, а рядом — рюмка.

— Это же туз пиковый. — Облизав губы, одноклассница склонилась над столом. — Вроде бы какой-то удар, неприятность.

— Да, если кончик туза вниз указывает. Но бабушка мне говорила, что если туз направлен кончиком вверх, то он похож на рюмку. Видишь?

Кстати сказать, больше Ника никогда не сталкивалась с таким толкованием пикового туза. Но приняв в далеком детстве расшифровку от чужой бабушки, оставила ее для себя.

Злата просунула руки между коленями, сжала их и дальше слушала, уже не пропуская ни единого слова.

— Но я хочу сказать, — ободряюще продолжила Вероника, — что это только твои страхи. Понимаешь? Твои. Мама с рюмкой над твоей головой, ты об этом постоянно думаешь. Но что на самом деле происходит, мы узнаем позже. Когда я раскину на прошлое, настоящее и будущее.

— А это тогда что? — Злата непонимающе мотнула подбородком на карты.

— То, что с тобой творится: голова, ноги, руки. Я же объясняла. Вначале нужно понять, готовы карты к разговору или нет, взглянуть на реальность, поговорить… если карты выдают чепуху, то и продолжать не надо. Не тот день для гадания, карты обманут в главном — в прогнозе будущего. Тебя ведь это, прежде всего, интересует?

— Как и всех, — отрезала Шелестова. — «Все сладкое на ужин», как я поняла.

— Угу.

Как Вероника угадала, что страхи гнездятся только в голове у бойкой барышни, она не понимает до сих пор — опыта тогда был ноль. Но дальнейший расклад подтвердил, что все у Златы будет хорошо, без потрясений, без трагедий. Любовь-морковь, что называется. И мама всегда рядом. Как и полагается быть маме.

Но из-за столика Шелестова все-таки встала чертовски потрясенной. Когда школяры загомонили: «Я следующий, я следующий, давай-ка, Метла, мне…», прикрикнула:

— А ну хорэ! Кто Нику еще раз обзовет Метлой, будет иметь дело со мной!

В столовых и кафешках экскурсионного Санкт-Петербурга Шелестова приглашала обычно тушевавшуюся скромницу Нику за свой столик.

Подругами они так и не стали, были слишком разными. Но дразнить Полумятову Метлой уже мало кто рисковал. Шелестова слов на ветер не бросала.

Несколько лет назад Ника и Злата случайно встретились на улице, Шелестова предложила заглянуть в кафе и поболтать. После обычных разговоров о житье-бытье и одноклассниках сказала неожиданное:

— А я ведь так тебя тогда и не поблагодарила! — Покручивая фужер с шампанским наманикюренными пальцами с обручальным кольцом и еще одним нехилым перстеньком, Злата призналась: — Я мало кому могу сказать спасибо, всегда сама справляюсь… Но тебе, Ничка, задолжала.

— Что? — искренне не поняла Вероника.

— А я тогда из Питера совсем другой вернулась. Успокоилась. Раньше все на мать орала, боялась, что сопьется, как ее лучшая подруга тетя Белла… А когда от тебя по башке получила: «Это твои страхи, не проецируй их на других!» — перестала истерить. Мама даже, — Шелестова усмехнулась, — подумала, что я беременная. Ходила как побитая собака, в глаза заглядывала, все ждала, когда сознаюсь… В общем, все у нас тип-топ, Ничка, — вздохнула, — а вот тети Беллы больше нет. Но это — она, не мы. Ты, кстати, все еще гадаешь?

— Редко, — призналась Вероника.

— Зря. У тебя талант. И, как видишь, он кому-то помогает. Если я к тебе приду, снова мне погадаешь?

Ника подняла вверх указательный палец:

— Если только это действительно необходимо!

Шелестова поняла, что Вероника говорит серьезно, и кивнула:

— Понимаю. Не буди лихо, пока оно тихо, так? Если задумаешь открывать эзотерический салон — я в доле, клиентуру подгоню.

Это была уже шутка.