Плюшевый оракул

— А синдром отличницы я вызвала у себя намеренно. Заставила себя стать педантичной и, честно говоря, не сразу получилось. Воспитывала себя — зверски.

Гордо поставив жирную точку в вопросе перфекционизма, она отправилась на свою вылизанную кухню. Заваривая кофе, подумала: «И что это было? На фига развыступалась?» Потом вспомнила, как сурово дрессировала себя на перфекционизм…

Но и повод был весьма жестким, скверным. Шесть лет назад, после окончания колледжа, Вероника устроилась на работу в миленькую кондитерскую. И однажды, выставляя за стекло высокой витрины свежие бисквиты, увидела, как посетительница — немолодая брюнетка в очках с золотистой оправой — вытягивает у себя изо рта волос. Как лицо ее покрывает гримаса бесконечной брезгливости, щеки и шея багровеют…

Нику тогда чуть саму не вырвало. Она ворвалась на кухню, обругала коллегу, готовившую этот десерт… Предупредила, что гостья наверняка вскоре пожалует сюда же. Скандалить. И поделом. Настроение у бедолаги испорчено, может быть, не на один час, а на весь день.

Но посетительница почему-то предпочла не связываться. Заплатила за едва надкушенную сладость и вышла. Наверное, чтобы быстрее выйти отсюда на свежий воздух и забыть мерзкое ощущение.

Бр-р-р-р… в самом деле гадость. В тот же день разозленная Вероника уволилась из кондитерской. Решила, что проще отвечать только за себя.

…Окунев, с видом знатока, принюхался к парку над чашкой, что держал перед собой. Сделал маленький глоток и уважительно приподнял брови:

— М-м-м… Это самый изумительный кофе, какой я пил в Москве. А вы не замужем. Вопрос: почему? Половина моих знакомых холостяков найдет такой кофе достаточной причиной, чтоб быть женатым.

Вероника рассмеялась. Отчего-то Окунев невероятно напоминал ей Лорхен. Та точно так же могла парой фраз растопить лед и исправить атмосферу, обаять незнакомца и показать высокий класс. Перед Лорхен не устояли даже «старые швейцарские деньги». Чего уж говорить о наших скороспелых богатеях.

Пока гость непритворно наслаждался кофе, Вероника позволила себе поинтересоваться:

— А почему ваш хитрый вор угнал мою машину? Сегодня.

— Интересный вопрос, — кивнул Игорь Станиславович и поставил чашечку на блюдце. — Но ответ на него покажется вам неприятным, Вероника. Мне кажется, что за угоном машины стоит демонстрация возможностей и угроза. Мол, отдай мои цацки, или я не оставлю тебя в покое, а дальше будет только хуже. Ведь вы, Вероника, по его мнению, крепкий орешек.

— Я? — чистосердечно поразилась Полумятова. Насколько она могла доверять своей памяти, подобное впечатление она еще ни на кого не производила. Крепкий орешек… Скорее, наоборот! Ее считали тихоней, овечкой в мягкой шкурке. После близкого знакомства это впечатление, правда, рассеивалось, родители, например, вообще считали свою дочь не овечкой, а ослицей. Вбила себе в голову, что хочет быть кондитером, добилась результатов. Упорством и трудом.

— Чему вы удивляетесь? — Окунев одернул полы пиджака. — Вот посмотрите. Вы, как он думает, нашли ценности, но не потеряли голову. Даже от кейтеринга не отказались, получив в «наследство» горстку бриллиантов. Буквально за десять-пятнадцать минут вы приняли решение, спрятали где-то свою находку и, возможно, пригласили соседку-подругу, чтобы та их охраняла… О том, что Николаева не живет в этой квартире, он, вероятно, уже знает — достаточно было постоять возле лавочки, где соседки обсуждали происшествие. Преступник наверняка, прежде чем вскрывать ваш замок, позвонил в дверь, но Николаева ее не открыла…

— Света боялась, что это муж пришел, — тихо вставила Ника.

— Да, вероятно. Но наш вор об этом не знает. Он может предположить, что вы предупредили Свету: «Дверь никому не открывай до моего приезда». И он точно знает, что вы не отдали ценности полицейским, когда опергруппа приехала на убийство в вашей квартире: награду за возвращение «сильфиды» Сальников и страховщики объявили только сегодня утром. Вы, на его взгляд, бездушная особа с крепкими нервами. На вас не подействовала смерть подруги… Кто еще может находиться в квартире в отсутствие хозяйки? Конечно, только близкая знакомая. Но вы наплевали на ее смерть и оставили драгоценности себе. И получается, вас можно только заставить стать благоразумной. Лишь убедившись, что шутить с вами не намерены, вы отдадите украденные ценности.

Вероника откинулась назад, крепко оплела пальцами подлокотники кресла и выдохнула в потолок:

— Господи… А если бы мы не нашли сегодня цацки?.. Он продолжил бы давить?.. — резко выпрямилась и расширенными глазами поглядела на муровца. — Как? Похитил бы уже мою маму?! Или меня саму?!

— Не исключаю, но маловероятно. Типичный вор не любит связываться с насилием, у него другая, «чистая» квалификация. Если бы здесь изначально действовал приземленный решительный тип, то он, не мудрствуя, встретил бы вас в подъезде дома, напал и отобрал сумку. Но тут… — Окунев причмокнул: — Тут прослеживается почерк. Желание все сделать чисто и красиво.

— Но так теперь он — убийца! Решительный. И терять ему нечего!