Плод чужого воображения

Они достигли дна. Плеск воды стал явственнее, почва была влажной и болотистой. Он почувствовал, что Зина судорожно сжала его руку, и оглянулся. Она напряженно смотрела на крохотное озерцо с истоптанными краями, на обломанные сочные стебли дудника и крапивы. Здесь пронзительно пахло сыростью и растоптанной зеленью, было очень тихо и тянуло холодком от родника. Место, где лежала Иричка, было еще заметно, хотя трава уже поднялась; еще день-два, и от вмятины не останется и следа.

Они стояли молча. Зина заплакала, закрыв лицо руками. Монах позволил себе приобнять ее за плечи.

– Я не знаю, как мне теперь жить… – пробормотала она.

– Все проходит, – сказал Монах после короткой паузы. – Время сглаживает все…

– Она была плохим человеком, она часто обижала меня, издевалась над Денисом…

– Почему вы жили вместе?

– Она не отпускала меня! Она… Вы не понимаете! Собственница! Все делали то, что она хотела… Я не могла! Она говорила, что я неприспособленная, не смогу одна… Я много болела, еще в детстве, поздно стала ходить. Мама кричала, что не выдержит больше, что я ее бремя… Ира старше на три года, любимая, красивая… Я ненавидела себя, понимаете? – Последние слова она почти выкрикнула.

– Старше?

– Старше. Никто не верит. Я старуха по сравнению с ней. Ничтожная, жалкая, некрасивая…

– Жизнь продолжается… – Монах не знал хорошенько, что сказать. Он не был готов к исповеди.

– Почему она, а не я? Это я должна была здесь… – Она ткнула рукой в озерцо. – Понимаете? Я бесполезная, а она… королева! Почему?

Она смотрела ему в глаза, ожидая ответа, и ему захотелось встряхнуть ее и закричать: – Прекрати себя жалеть, черт бы тебя подрал! Всем плохо! Нечего распускать сопли! Сейчас речь не о тебе!

Он понимал ее, но она безмерно его раздражала, как все жалкие и никчемные люди, неспособные на поступок, нуждающиеся в костылях, плечах и жилетках, готовые сносить унижения и оскорбления, лишь бы ничего не менять. А нагрубить в ответ? А дать в морду? А повернуться и уйти? Слабо? Ремесло в руках… в чем проблема? В глубине души он понимал, что не прав, она сломана еще в детстве, и ей, как слабому растению, нужна подпорка… И ничего уж тут не поделаешь.

– Никто не знает, почему кто-то уходит, а кто-то остается… – пробормотал он запоздало. – Судьба. Не стоит спрашивать, почему она, вашей вины тут нет…

Господи, ну что ей еще сказать? А ведь ждет утешения, уже чувствует в нем подпорку, пусть даже бессознательно… Вьюнок.

– Есть! Я желала ей смерти! – выкрикнула Зина. – Я ее ненавидела! И ее, и себя! Если бы вы только знали, как я ее ненавидела! Я мучаю себя сейчас…

«Ого, это безликое существо способно на сильные чувства», – подумал Монах и произнес вслух:

– Все мы иногда ненавидим наших близких, они бьют больнее. Она умерла не из-за вас. Хотите совет?

Она смотрела на него напряженно, приоткрыв рот; на скулах появились красные точки. Кивнула.

– Поменяйте имидж, как говорят. Образ жизни. Смените одежду, выкрасьте волосы… да хоть в рыжий цвет. Вы молодая женщина… Встряхнитесь. Езжайте куда-нибудь… в Египет, в Турцию… Куда угодно!

Она продолжала смотреть на него, по лицу ее текли слезы; он не был уверен, что она его понимает.

– Кстати, что за история с погибшим мальчиком? Кирилл, кажется?

– Бегал за ней… За ней все бегали. Они встречались, а потом она его прогнала. Он дежурил под домом, ходил следом как побитая собака, а она смеялась. А потом мы узнали, что он повесился… Из-за нее… Это кара! Учился на третьем курсе политеха…

– Какие отношения у вас с Денисом? – вдруг спросил он.

– Денис хороший! – Она оживилась. – Ира мучила его. Он стал пить… Они плохо жили, часто ссорились. Ира не понимала его. Денис хотел с ней развестись, но она не давала, у нее были любовники, я видела!

«Конечно, не понимала, куда как сложно. И любовники, куда ж без них», – вертелось на языке у Монаха, но он, разумеется, этого не сказал.

– Он очень переживает… – Зина, казалось, поняла. – Он казнит себя. Вы не представляете себе, это такой человек! Художник! Талант! Он не поднялся из-за нее…

Любовь! Вдруг осенило Монаха. Она же его любит! Потому и лепилась к ним… Интересное получается кино, ребята! И что теперь? Не даст ему покоя? Замучит вниманием и заботой? Будет смотреть глазами больной коровы? Я бы на его месте рванул от нее куда подальше…

– У вас есть жилье?

Она кивнула:

– Квартира родителей.

Монах хотел сказать, что ей необходимо убраться отсюда и от Дениса и начать новую жизнь, но что-то подсказало ему, что это бесполезно. Не сейчас…

– Зиночка, вы не против… – Он тронул ее за плечо. – Я бы хотел слегка оглядеться, мне интересно, как детективу… Подождите меня наверху, лады?

Она кивнула и шагнула от озерца. Он провожал ее взглядом; она, цепляясь за кусты, полезла наверх. В ее черном платье, узкой спине и тонких руках была такая безнадежность, что он невольно крякнул и поспешно отвернулся.

Все мы болтаемся на коротком поводке у судьбы, и хрен сорвешься…