Плод чужого воображения

Денис захмелел, и все больше молчал, что было на него непохоже. Любаша все подкладывала ему в тарелку. Она из тех женщин, кто считает, что мужчина всегда голодный, и если его хорошо кормить, то будет мир в доме и не заведутся хвори. Зина за весь вечер не произнесла ни слова и не проглотила ни куска. Сидела с опущенными глазами, и было похоже, что она не здесь, а где-то в другом месте. Ее рюмка с коньяком так и осталась нетронутой. Бедная женщина! Говорить было не о чем, но они все не уходили, и я понял, что на людях им легче, не хочется возвращаться в опустевший холодный и неприветливый дом. Да и оставаться вдвоем… наверное, тоже не хочется.

Гость Доктора, путешественник и математик Олег тоже не сказал ни слова. Оно и не удивительно, он среди нас чужак, и эту Иричку живой почти не видел. Я заметил, что он незаметно присматривается к нам – зыркнет, как будто иголкой кольнет, и тотчас отведет взгляд. И снова! И мысли всякие отражаются на лице. Я подумал, что он расспрашивал нас об Иричке, а может, надо бы ему поговорить с Денисом? Не все у них было гладко в семейной жизни, возможно, он знает кое-что о ее друзьях. Да и с Зиной поговорить не помешало бы…

Ну да он сам человек опытный, оборвал я себя, сообразит без моих подсказок, не мое это дело…

Глава 17 Послевкусие

Они сидели на веранде, беседовали. Вспоминали всякие подробности вечера и делились впечатлениями. Пили коньяк. Ночь была фантастическая – тихая, мягкая, полная удивительной истомы. Ночь-обещание. В такие ночи хочется любить, изливать душу, бродить за руку с близким человеком и купаться в теплой реке, чувствуя и зная наверняка, что впереди ожидает прекрасный день и еще много-много вот таких ночей, и вообще, что жизнь прекрасна.

Монах с удовольствием достал бы из холодильника пару бутылочек пива, но Доктор Владимир Семенович пил коньяк, пришлось составить ему компанию. Монах пригубливал коньяк и представлял себе запотевший стакан с холодным пивком. Такие вот плебейские привычки, и не в коня корм.

– Что-нибудь заметили, Олег? – спросил Доктор.

– Ну как вам сказать… Пока легкие штришки. Брак Дениса и Ирички, похоже, если не трещал, то потрескивал. С сестрой у жертвы тоже не сложилось. Кто ее ожидал за рощей, они не знают. Я неслучайно вызвался сходить и пригласить родных жертвы, хотел посмотреть их в естественной обстановке.

– Захватить врасплох? – догадался Доктор.

– В каком-то смысле. Без масок.

– И как?

– Как… Не заметил особой скорби. Денис был пьян. Сестра Зина при виде меня испугалась, я думал, она упадет в обморок. Смотрела, как… лемур.

– Как кто?

– Лемур. У них громадные глаза и тревожный взгляд.

– Не замечал, – удивился Доктор. – Правда, живьем не видел. Не думаю, что они ожидали гостей.

– Не ожидали. Вы обратили внимание, что он сидел один в… гостиной, с позволения сказать, и на столе стояла почти пустая бутылка водки и стакан, а она вышла откуда-то из глубин?

– И что?

– А то, что они скорбят индивидуально, хотя, казалось бы, должны поддерживать друг дружку.

– Всяко бывает. Меня поразил их дом – сыро, мрачно… Обесчеловечено, я бы сказал. Да и сад…

– Дом стоял закрытый… сколько?

– Лет двадцать, а то и больше. Был старик, помню, потом исчез. И все пришло в упадок. Иричка говорила, что собирается продать…

– Только собирается или…

– Понятия не имею. Она много чего говорила. Напала на Инессу… ни с того ни с сего.

– Острая на язык, не терпящая соперниц, не теряющаяся в незнакомой обстановке, ни с кем не считающаяся, грубая…

– Красивая, – добавил Доктор. – Им можно.

– Ваша Инесса тоже красивая…

– Наша Инесса аристократка, а та была простовата. Типичная маха. Это все ваши штришки?

– Это внутренний круг, так сказать. С сестрой отношения никакие на первый взгляд, а на самом деле, голову даю на отсечение, зависть и неприязнь. Можете представить себе неудачницу, неинтересную во всех смыслах, рядом с красоткой сестрой? Даже в том, что она не пытается приукрасить себя, я вижу своеобразный протест против яркой сестры. Ей бы прическу, макияж, другую одежду, а она словно назло – пусть будет хуже! По идее, сейчас она должна почувствовать облегчение. Скорбь, конечно, но и облегчение. И тогда мне непонятен ступор, в котором она пребывала весь вечер. И испуг.

– Ну… как-то вы резко судите, Олег. По-моему, тут загадки нет вовсе. Ее поразила не столько смерть сестры, как бы цинично это ни звучало, сколько сам факт убийства. Убийство всегда страшно, тем более близкого человека. Хотя, с другой стороны, разве мы можем судить о степени их близости?

– Не можем, – согласился Монах. – Мысли вслух. Попытка нащупать жемчужное зерно.

– Вы сказали, внутренний круг… Есть внешний?

– Есть. Еще был студент-самоубийца Кирилл. Сюда же план продать дом. – Он помолчал. Сказал не сразу: – Кстати, кроме самоубийства мальчика-студента, было еще одно. Даже два.

– О чем вы, Олег? Какие убийства?

– Тот парень, что убил свою девушку, Дэн Рубан, помните? Любаша сказала, что Денис был с ним знаком. В тюрьме его избили, и он тоже умер. Три смерти. Даже четыре, если с Иричкой.