Плоды свободы

– А ты сомневалась, что все зло от шурий? Мы – такие, само собой. Но сага твоя поучительна и весьма своевременна. Кто травит любимую белую суку вспыльчивого эрна, тот управляет его гневом и направляет его бешенство в нужное русло. А любимая белая сука есть почти у каждого эрна, в какой бы земле он ни жил. Не так ли?

– Ага. И Конри решил спеть эту историю на новый лад. Свирепый эрн – это Аластар Эск, а любимая его Ниамейн, быстрая как ветер и смертоносная как стрела… Вот она, сопит себе. Пригрелась, змеюшка.

Бросив в сторону спящей Джойн короткий взгляд, полный того мрачного умиления, которое испытывают иногда свирепые злодеи к прелестным котятам, Грэйн продолжила:

– Конечно, он метил не в нее. Конри – ролфи и никогда не поднял бы руки на Священную Невесту. Целью была эта диллайнская девочка, фаворитка Эска. Но лорд-секретарь подверг смертельной опасности Джойану в этой игре, потому как исполнители чуть не обознались и не прикончили змейку вместо птички. И вот этого Вилдайр ему не простит. Что угодно простит, но не Джойн.

– Осталось только доказать, что покушались именно на фаворитку… – шуриа задумался. – А знаешь, ведь Аластар не такой уж и свирепый, если рассудить здраво. Он не выбирает средств, но чтобы чувства застили разум диллайн… Хочешь, верь шурианскому шаману, то бишь мне, а хочешь – не верь, но Эсковы жестокости вовсе не плоды свирепости и отчаяния, скорее они – прихотливые цветы тонкого расчета. Или я вообще ничего не понимаю в диллайн. Умысел Конри тут, разумеется, имеет место быть, но и Аластар не стал бы впадать в жестокосердие, не вычисли он выгоду из своего буйства.

Сравнительное человековедение, коим в последние годы увлекся шантийский капитан егерей, одарило его выводами, ранее невозможными. Одно дело – изучать внутреннее устройство диллайн или ролфи посредством ихинцы и пули, другое – в натуральном, а главное, живом естестве. Впечатления совершенно разные. Там, где у ролфи произрастает долг, у диллайн кустятся заросли расчета. В том случае, когда сын Хелы скорее схватится за оружие и воздаст врагу по заслугам в бою, сын Дилах хладнокровно вычислит, в какой момент нанести удар, чтобы соперник пострадал сильнее всего. И в обоих случаях собственное спасение или безопасность не будут иметь никакого значения.

Говорят же умные люди: век живи – век учись!

– Доказательства даст эрн Рэдрин из амалерской миссии, я полагаю, – хмыкнула задумчиво Грэйн: – Это будет последней каплей. Боюсь, мне придется свидетельствовать в трибунале. Удэйн обещал, что постарается избавить меня от этого, – она поморщилась, воочию представив себе грядущее действо и ведра грязи, которые лорд-секретарь выльет на ее стриженую голову: – Но скорее всего без моих показаний будет не обойтись. И уж тут Конри оторвется напоследок, будь уверен. Но это ничего. Зато я увижу, как он висит.

– Посмотрим, посмотрим… – прошелестел едва слышно шуриа. – Кабы наш лорд-секретарь был не сыном Хелы, то я бы сказал, что он сумеет выскользнуть из петли и в этом случае. Нам же с тобой главное не загубить нашу собственную белую и стремительную.

И кивнул на сопящую Джону.

– Она ведь еще не знает, что случилось в Янамари и с Рамманом.

– О да, – Грэйн поежилась: – И мне даже помыслить жутко о том, что случится завтра, когда она проснется и узнает. Но это завтра!

Прогнувшись и закинув руки за голову, она потянулась и посмотрела снизу вверх, прищурившись этак со значением: – Утренние сумерки – самое промозглое время! А я, похоже, потеряла свою шинель. Но полагаю, ты не дашь мне замерзнуть?

– Не дам, – согласился Джэйфф и сгреб ролфийку в охапку.

– Саги не лгут – все зло от шурий! – торжествующе мурлыкнула эрна Кэдвен ему в ухо. – Ибо лукавы и хитры!

По снежной равнине, аккурат меж сугробами и низкими тучами Джойану без устали гоняли волки. Точнее – волчицы. Терпеливо гнали, по всем правилам охоты, не давая роздыху, жарко дышали в спину, клацали зубами совсем рядом с голыми пятками, целясь в сухожилия. Опытные загонщицы, что и говорить. И не было конца этому бегу, пока не обступили с двух сторон, отрезав путь. Куда бежать, когда с одной стороны – море, а с другой – стена огня? Где спрятаться от воплощений яростной Локки-Дилах и беспокойной Морайг-Хелы? А уж от Вигдэйн и Мэрсейл и подавно никто не уходил без их на то воли и соизволения.

Скинули волчицы пушистые шкуры и стали женщинами. Коса Мэрсейл зеленоватая и струящаяся, очи Вигдэйн полыхают золотым пламенем. Княгини-жены устали ждать и сами вышли на змеиную охоту. Или то богиням настал срок испросить у шурианской женщины из Джезима ответ на отложенный на двадцать лет вопрос? Или не у Джойаны из рода Ияри, а у своей сестры, у Глэнны-Шиларджи?

– Попалась! – торжествующе воскликнула Вигдэйн.

Ох, и зла же она была на Джону!

– Нам пришлось потрудиться, чтобы отыскать тебя, сестра, – более миролюбиво отозвалась Мэрсейл.

– Что вам нужно от меня?

Зашипели черные блестящие змеи, которыми стали вдруг косы шуриа. Нервно затрепетали их раздвоенные язычки, предупреждая и грозя.

– Ты знаешь! – коротко рявкнула златоглазая Локка.