Плохая Мари

— Правда? — переспросил Бенуа. — Ты ее любишь? Vraiment? [6] Да?

— Да.

— Я не знал. Я понятия не имел.

— Вот, сейчас я тебе сказала.

— Это какое-то безумие, — сказал Бенуа. — Я люблю свою жену.

— Ты уже говорил.

— Это правда.

— Неправда. — Мари сжала его руки в своих. — Ты боишься. Чувствуешь себя виноватым. Ты привязан к Эллен. Признателен ей. Я понимаю. Может быть, когда-то ты любил ее. Давным-давно. Но больше не любишь. Ты любишь меня.

— Она покрыта пластиком. — Бенуа освободил руки и прижал книгу к щеке Мари. — Книга, я имею в виду. Почему?

— Я взяла ее в библиотеке. Когда сидела в тюрьме. Они ламинируют все книги, чтобы лучше сохранялись.

— В американских тюремных библиотеках есть «Вирджини на море»?

Мари тоже думала, что это настоящее чудо. Найти книгу, которая ночь за ночью приносила ей счастье в тюремной камере. Объяснить это было невозможно. Так же как и то, что жизнь привела ее прямо к Бенуа Донелю, автору книги, реальному человеку. И к Кейтлин. Восхитительной Кейтлин, которая снова принялась гоняться за львами.

Мари опять взяла Бенуа за руки. На этот раз он не отнял их.

— Я не люблю свою жену? — спросил он.

Он ждал, что Мари ответит, но вместо этого она молча поцеловала его. Запустила пальцы ему в волосы, прижалась всем телом и поцеловала. В зоопарке, рядом с морскими львами. И Бенуа Донель, который любил — а может, не любил — свою жену, ответил на ее поцелуй с не меньшим пылом.

— Смотрите! — закричала Кейтлин.

Они оторвались друг от друга. Бенуа несколько раз моргнул. Прямо напротив них, на вершине скалы, стоял морской лев. Задрав голову, он смотрел на солнце, которое показалось из-за туч.

— Ты напоминаешь мне мою сестру, — сказал Бенуа.

— Натали?

— Да.

— Натали, которая покончила с собой. Я похожа на нее?

— Да. Oui. [7] Похожа. Я написал эту книгу для нее.

Это Мари понравилось. Очень.

— Твоя сестра, — повторила она. В этом было что-то двусмысленное, возможно, кровосмесительное. Он потерял свою сестру, но вместо нее обрел Мари. В конце концов, Бенуа должен осознать, что их жизни неразрывно связаны. Эллен была необходима ему на определенной ступени жизни, как самой Мари необходима была тюрьма — своего рода свобода, возможность отдохнуть и залечить свои раны. Может быть, он будет даже немного скучать по Эллен, но жена — это не то, что нужно ему на самом деле.

Мари снова поцеловала его, нежно и медленно.

Кейтлин носилась вокруг них; Мари слышала топот ее ножек.

— Я морской лев! — вопила Кейтлин, размахивая руками. Она привыкла к тому, что Бенуа и Мари все время целуются.

Сестра. Мари напоминала Бенуа Донелю его давно умершую сестру. Мари была Вирджини. Любовь всей его жизни.

Бенуа укладывал вещи Кейтлин. Ее любимые игрушки. Ее любимую одежду, ее любимые книжки, любимые DVD. У Кейтлин было множество любимых вещей. И у Бенуа тоже были книги. Диски. Одежда. Он набил вещами четыре одинаковых чемодана и взял прогулочную коляску Кейтлин. Мари собрала в сумку то, что могло понадобиться им в самолете.

— Красивые чемоданы, — заметила она, кивнув на багаж Бенуа.

— Свадебный подарок, — ответил он.

Вещи Мари уместились в тот же самый рюкзак, с которым она прибыла в дом Эллен, несмотря на то, что к ним прибавилось красное кимоно Эллен и еще кое-что по мелочи: серьги, серебряные браслеты, лавандовая пена для ванны.

То, что они собирались сделать, не считалось незаконным. Кейтлин была дочерью Бенуа. У них у всех были паспорта. Мари и сама не знала, чья это была идея, сбежать, — ее или Бенуа. Или, может быть, ее идея, которую она каким-то образом сумела внушить Бенуа.

— Париж, — сказал Бенуа.

Его глаза горели безумным, почти фанатичным огнем.

— Другого такого города нет. Ничто с ним не сравнится. Натали всегда говорила мне, что больше я нигде не выживу. Мы едем в Париж.

Он заглянул в бумажник:

— Но у меня нет билетов. Я имею в виду билеты на самолет. У меня их нет.

Билеты он заказал по телефону.

— Это электронные билеты, — сказала Мари. — Мы получим их у стойки регистрации.

Ее вдруг пронзило ощущение, что все это у нее в жизни уже было. Спешный отъезд, непонятная радость от того, что приходится все бросать. Только в этот раз было немного сложнее: нужно было взять с собой детскую чашку с крышкой и носиком, подгузники, особый, экологически чистый сыр… Ребенка. Коляску. Может быть, это означало, что Мари повзрослела.

— Мы едем в Париж! — воскликнула Мари, схватив Кейтлин на руки. Она принялась кружить девочку, все быстрее и быстрее, пока обе они, смеясь, не упали на кровать.

— Все это плохо кончится, — предсказал Бенуа, застегивая последний чемодан. Он улыбался.

Мари отбросила с лица шелковистые белокурые волосы Кейтлин — они попали ей в рот. Из носа у Кейтлин текло, и она вытерла его подолом своей футболки. Они по-прежнему будут вместе смотреть телевизор, и принимать ванны, и гулять днем. Но в Париже. В Париже есть замечательные сады, и набережная Сены, где можно гулять. И прекрасная, вкуснейшая еда.

— Ведь так и будет, знаешь, — повторил Бенуа.

— Ничего я не знаю, — сказала Мари.