Плохая война

– Бревен сорок два. – Он заглянул в свои бумаги. – А вбили в берег всего тридцать шесть. Я спросил, где остальные, а господин де Йонг говорит, что остальные пошли на стяжки и перекрытия. – Бруно сделал паузу, чтобы кавалер понял всю серьезность произошедшего, и продолжал: – А никаких стяжек из бревен я не видел. И под перекрытия куплено… – Он снова заглянул в бумагу. – На перекрытия он брал хороший стропильный брус… двадцать две штуки. А бревна, купленные под сваи, дороги: дерево самое крепкое на сваи шло. Я подсчитал, что те шесть бревен стоили не меньше половины талера.

«А мальчишка-то умен не по годам и, главное, въедлив совсем не по годам, хорошо, что пошел он не в воинское ремесло».

– И это только бревна, – продолжал Бруно Фолькоф, снова заглядывая в бумагу. – Скоб железных у кузнеца куплено сто восемьдесят шесть штук, а вбито сто семьдесят две. Я спросил у господина де Йонга, дескать, где остальные скобы, а он говорит, мол, мастера неловки, многие из скоб роняли в реку. Думаю, что на скобах он еще больше заработал, чем на бревнах.

Да, все это, конечно, интересно и для мальчишки важно, но это мелочи, Волков слушал все претензии скорее из вежливости к племяннику. И так ясно, что к лапам господ архитекторов всегда будет липнуть серебро выше оговоренного. Этого не исправить, главное, чтобы подлец архитектор меру знал.

Бруно уже перевернул листок и хотел продолжить, но Волков его остановил:

– Бог с ним, с де Йонгом.

– Но, дядя, он деньги у вас крадет.

Волков махнул рукой.

– Потом. Ты мне скажи, как ты вести купцам в кантон шлешь? Ты же не ездишь туда сам? И надеюсь, этот твой компаньон, как его там…

– Цеберинг, господин, Михель, – напомнил Бруно.

– Да-да, Цеберинг. Он, надеюсь, тоже не ездит?

– Нет, дядя, – отвечал племянник, – вы же не велели. Мы пишем им письма и отдаем купцу Гевельдасу из Эвельрата, у него есть контора здесь через реку, в Лейденице. Он почти каждую неделю плавает за товарами в Рюммикон, а иногда доплывает на своих баржах и до Милликона. Через него и отправляем письма. Это нам капитан Тайленрих из Лейденица так советовал делать.

– Вот как? Это правильно. А кто писал вам в последний раз, кто из купцов кантона самый настойчивый и нетерпеливый?

– Последним писал лесоторговец Плетт: справлялся о готовности пристани и навесов для дерева. Он хотел прислать первую партию теса еще до Рождества, да не получилось. Но и угольщик Фульман тоже спрашивал, тоже торопился. Он писал, что из добрых побуждений уступит нам цену, он хочет начать торговать скорее.

– Уступит цену? – Волков не верил в эту купеческую благотворительность. – С чего бы?

Племянник его тоже не верил. Юноша улыбнулся и продолжил:

– Гевельдас говорит, что зима в этом году выдалась теплее, чем ждали, а угля на зиму Фульман заготовил шесть тысяч корзин. Так они и стоят почти не распроданные. Вот Фульман и торопится. Как пойдут оттепели да весенние дожди, так уголь начнет сыреть и сильно падать в цене.

– Ах вот оно что!

– Да, дядя, и нам бы очень то хорошо, если бы мы сейчас же начали торговать, пока уголь еще хорош и цена хороша.

– Да, – согласился кавалер, – нужно начинать, раз пристань готова, пока дороги не раскисли от оттепелей. Как раскиснут, так торговлю придется прекратить, иначе только все подводы поломаем да лошадей надорвем. Спрашивай у Фульмана и у Плетта спрашивай, какова будет цена на их товар, если будем мы брать с отсрочкой. И не тяни, в середине февраля придут оттепели, а к концу и грозы.

– Напишу сегодня же им.

И уже после этого кавалер спросил:

– А кого из них ты считаешь более жадным?

Бруно Фолькоф задумался, но думал недолго.

– Оба они жадны, но самым жадным мне кажется глава Линдхаймской коммуны лесорубов и советник Рюммикона Вальдсдорф.

– А, этот толстяк? – Волков его не любил с первой их встречи, помнил его спесь и заносчивость, хотя Вальдсдорф уже был с ним любезен и, кажется, искал примирения.

– Да, он, дядя. Он при каждой нашей встрече говорит мне, чтобы я не стеснялся и просил его о всякой услуге, что мне надобна. Он всегда будет готов помочь.

Волков молча кивал, размышляя над каждым словом племянника. В его голове уже складывался план действий.

– А что за купец этот Гевельдас?

– Хороший купец, говорят, он из крещеных жидов. Ко мне и к имени вашему относится с почтением.

– Ну что ж, хорошо, что относится с почтением, – кивнул Волков. – Проси его о встрече. Проси, чтобы, как сможет, был у меня, но только тайно, встретимся у амбаров. Напиши, что дело это сулит ему прибыль.

– Да, дядя, напишу сейчас же.

– Напиши еще и… – Волков сделал паузу, додумывая последние детали. – Да, напиши еще и Вальдсдорфу, что как раз его услуги и надобны будут.

Может, Бруно Фолькоф и не понимал чего-то, но он и вправду был умен не по годам, лишних вопросов дяде задавать не стал, а только пообещал:

– Все письма сегодня же напишу, завтра поутру отправлено будет.